Алексей Кацай - Ад

По-моему, мотоцикл поехал дальше. Но уже без хозяина, сцепившись с которым мы покатились по земле. Байкер дышал мне в лицо водочным перегаром. Мир вращался вокруг нас, всеми своими неровностями сдирая с меня одежду и кожу. Вдали завизжали тормоза. С другой стороны донесся какой-то рев. Изо всех сил, какие у меня еще только оставались, я гатил кулаком в оскаленное лицо, превращая его в кровавое месиво.

В конце концов, байкер затих, а я, пошатываясь, начал подниматься на ноги. Но выпрямиться так и не успел, сгорбленно застыв и растерянно уставившись на тупое рыло «КрАЗа», которое, стремительно приближаясь, заслоняло собой все на свете.

— Ромка-а-а-а! — разорвал пространство Лялькин крик.

И почти одновременно зачастил пулемет, а над головой засвистели пули, высекая из зеленого капота машины красно-белые искры. Зазвенело разбитое стекло. Рыло грузовика шевельнулось из стороны в сторону, словно принюхиваясь к чему-то, и замерло в нескольких сантиметрах от меня. Сам я так и не успел сделать ни одного движения.

— Ромка, Ромка, скорей сюда! — услышал я сзади и медленно повернулся.

Лялька, встав из-за руля, махала мне рукой. Дед скорчился возле пулемета. Лианна бежала ко мне. А впереди «волынянки», с площади, на которую мы уже почти выехали, к ней двигался поток плотной человеческой лавы во главе с Айком, вымахивающим огромным ножом.

— Разворачивайтесь, разворачивайтесь! — заорал я, бросаясь навстречу Лианне.

Лялька поняла и нырнула за руль. «Волынянка» тоненько заревела, резко развернулась почти на месте и замерла, вздрогнув всем своим металлическим организмом. Издали я видел, как Лариса перепрыгнула через деда и схватила пулеметную ленту. Через минуту машина начала плеваться короткими очередями, а я, опершись на Лианну, хромал к ней.

После первой же очереди человеческая протоплазма замерла, а потом, стоголосно ойкнув, начала разбрызгиваться на людей, бросившихся врассыпную. Все их фигуры были похожи одна на другую, и почти мгновенно я потерял среди них Айка.

Я видел, что дед стреляет поверх голов, прижимая толпу как можно ближе к земле и стараясь кого-нибудь случайно не задеть шальной пулей. Обернулся, взглянув на кабину «КрАЗа», за выбитым лобовым стеклом которой замер водитель, уткнувшись в руль неподвижной головой. Взял-таки грех на душу Федор Иванович!..

Площадь уже опустела. Две тарелки в небе приблизились к ней, но никаких вражеских действий не предпринимали, тихонечко покачиваясь друг возле друга. Надо бы кончать с ними, но перед этим нужно некоторые неотложные вопросы решить!.. Пулемет замолк. На склоне, за руинами церкви, на фоне огненного Сухого Каганца и кровавых отблесков на стене тумана, чернела верхушка скифской бабы. На крыше полуразрушенного здания главного корпуса Юнакского рынка какой-то человек вымахивал белой простыней. Прищурившись до боли в глазах, я узнал в нем Юрия Гемоновича.

Мы с Гегемоном сидели прямо посреди площади на ящиках из-под яблок, притащенных сюда хромым Айком. Поставив их на ребра, он исчез в здании рынка, ощетинившись от моего насмешливого взгляда. Прикрытая развалинами церкви, задом к площади и передом к переулку, ведущему к Юнакскому парку, стояла «волынянка». Поросячье рыльце пулемета было направлено прямо на нас. С противоположной стороны, за перевернутой «маздою», замерло несколько мужчин с ружьями в руках. Кое-где можно было увидеть фигуры людей, передвигающихся от церкви к рынку и наоборот. Иногда они останавливались и разговаривали между собою, но на плоскость площади никто не выходил. Сладкие яблочные ароматы от ящиков перемешивались с угарным смрадом мазута.

Я посмотрел на перевернутую «мазду» и спросил Гемоновича:

— Ружей-то где столько нашли?

— Да, — поморщился тот, — это ерунда. Вспомнили, что здесь рядом магазинчик охотничий был, ну и… Если бы ты город лучше знал, то и сам бы до этого додумался.

— За тобой успеешь. Ты же мне на раздумывание времени совсем не даешь.

— Времени у нас, — серьезно произнес Юрка, — навалом. Надо же как-то жизнь начинать налаживать.

— Жизнь? — улыбнулся я. — Ты, кажется, специалист другого профиля. Противоположного.

Гегемон снова поморщился:

— Ты снова про Паламаренка? Так сам же видел — случай. Меня после этого знаешь как трясло! Больше землетрясения этого проклятого.

— Да ты что? — притворно удивился я. — А после Бабия тоже трясло?

— Бабия? А, оператора того. Тоже случайность. Я же вслепую стрелял. Снова ж таки, ты сам видел.