Андрей Ивасенко - Земля туманов

В глазах воспитателей чередовались то смертельная усталость, словно у ломовых лошадей, готовых умереть в ярме, то откровенное презрение, – и всегда улыбались лишь зубы, а потом уж начинал шевелиться язык и сыпались тирады ленивых откровений и бесполезных нравоучений.

Картины того, как все эти лицемеры, садисты и воры лежат в канаве со свернутой шеей, часто вставали у Джека перед глазами. У них была плохая аура, и они заслуживали наказания. Особенно управляющий, «судья Шнур», как прозвали его питомцы приюта. Тот использовал лишь один способ воспитания: заводил детей по одному в свой кабинет, стягивал с них штаны вместе с трусами и бил по голой заднице шнуром от сломанного вентилятора, а после – имел с некоторыми провинившимися долгую беседу. Волдыри после такой экзекуции оставались страшные и не сходили долго. Джек однажды увидел их в душевой у одного девятилетнего пацана, проштрафившегося перед «судьей Шнуром». Управляющий мог избить ребенка лишь за то, что тот ответил на какой-нибудь вопрос «ага» вместо «да, сэр».

Слушать колкие насмешки старших мальчишек по поводу своей худобы, получать тычки в спину, ходить полуголодным и постоянно ждать, что чем-нибудь заразишься и окочуришься – у Джека не вызывало желания. Пребывание в приюте давило на него. Сильно давило. Обычно время летит, пока ты молод. В стенах же заведения время замедляло свой бег, шло по кругу маленькими приставными шажками, а порой и просто останавливалось. Напоминало песочные часы, наполненные песчинками-лицами, ускользающими через горловину. В никуда. И стены наседали спереди, сзади, слева, справа, а плафоны светильников начинали покачиваться, как маятники ходиков, у которых заканчивается завод пружины. В таких обстоятельствах оставалось два варианта: либо сбежать и, сохранив рассудок, выжить, либо сойти с ума вместе со всеми и в конце концов умереть. Или-или.

Поговаривали, что и «судья Шнур» не просто так заводил к себе детей для наказания. Как ни странно, но он подбирал на эту роль самых симпатичных мальчиков, и у тех, кто был постарше и побольше понимал в жизни, не вызывало сомнений, что тот был мерзким гомиком и педофилом в одном лице.

Когда же об этих странностях управляющего шепнули на ухо члену комиссии из попечительского совета, тот не поверил. Точнее, сделал вид. А после, подумав, заявил, что без серьезных доказательств ему плевать на любые обвинения в адрес управляющего, будь тот хоть трижды извращенцем и имей прочие пикантные склонности.

Вышеупомянутому «судье Шнуру» все же пришлось «оправдаться» ящиком бренди перед членами комиссии и устроить грандиозную показуху в виде шикарной трапезы для сирот. Меню ужина состояло из: жирного супа, сваренного из макарон, подсоленной воды и прессованного куриного концентрата; гречневой каши с давно просроченной тушенкой, напоминавшей овечьи какашки; консервированного огуречного салата и стакана прокисшего фруктового пунша.

После весь приют до самого отбоя не слазил с толчков (желудки едоков с непривычки не смогли нормально переварить такую «щедрость»), поэтому никто так и не наелся. А затем обессиленные дети отправились на боковую, дабы сном заглушить потрясение от жизненных реалий. Смельчака, того что на него настучал, «судья Шнур» вскоре перевел в другой приют, перед тем хорошенько отметелив шнуром, так, что от бедняги едва не остались «рожки да ножки».

Джек не стал дожидаться, когда до его тощей задницы доберется шнур, а потом управляющий намажет крем на свой член и с хрюканьем и вздохами всунет ему в задний проход, после чего несомненно начнутся нелады с психикой. Подобная перспектива приводила мальчика в ужас. Он исхитрился улизнуть из принудительного «ада», как прирожденный иллюзионист, спрятавшись в один из мешков для грязного белья, которые раз в месяц отвозили в прачечную. А когда грузовичок притормозил на перекрестке, выбрался из кузова, заметил просвет в толпе и затерялся среди людей. Искать пропавшего мальчика никто не стал. Одним ртом меньше.

Джек оказался на улице – один, без еды, без крыши над головой, без уверенности в том, что для него наступит завтра. Первую ночь он провел в заброшенном сарае на окраине города. Сам на сам со свободой, пахнувшей сухим навозом и соломой. А утром вышел во двор, закрыл глаза и подставил лицо солнцу, заполнившему его голову красным светом. «Посреди жизни нашей нас поджидает смерть…» – всплыл в сознании мальчика вялый лепет священника у могилы мистера Барри. И Джек будто проснулся, испугавшись того, что незримое расстояние этих слов навсегда отделило его от прошлой жизни, обернувшейся серой изнанкой. Понимание это пришло к нему так же четко, как в старых черно-белых фильмах сразу становится ясно, кто злодей. Он содрогнулся, открыл глаза – бездонная глубина неба поразила его ощущением собственной мизерности.