Петр Крамер - Небесный механик

– Я готов, – сообщил он.

– Я тоже. – Аскольд сменил шоферскую куртку на модный сюртук. На голове у него вместо кожаной кепки теперь красовался черный цилиндр, в руке появилась тросточка. Он меланхолично улыбнулся, усаживаясь на заднее сиденье, и вставил в глаз монокль. Ну чем не джентльмен, осматривающий достопримечательности Парижа?

Неоспоримое преимущество паромобилей перед дизельными авто заключается в том, что в них можно разговаривать, не повышая голоса: ни тебе урчания мотора, ни шума выхлопной трубы.

– Куда едем? – уточнил Аскольд все с той же фальшивой улыбкой, когда Горский плавно тронулся с места.

– В штаб-квартиру, к Вязовскому.

Аскольд покосился на раскрытый портфель Ларне, лежавший рядом на сиденье. Бумаг в нем не было.

– Смотри по сторонам, – предупредил Горский. – Надо убедиться, что нет хвоста.

С непринужденным видом Аскольд посмотрел в заднее окошко, потом высунулся из авто, шаря взглядом по улице.

– Вроде чисто.

– Смотри внимательней. – Горский выехал на оживленную улицу, обогнал почтовый дилижанс, грузовик с песком и встал в правый ряд, пропуская спешащие вперед авто.

– Все в порядке, – наконец сообщил Аскольд. Подумал и добавил: – Что теперь?

– Доложим Вязовскому ситуацию.

– И все? Нужно было задержать водителя дилижанса. Вдруг он…

– Чтобы засветиться перед полицией? Думай, что говоришь.

– Но… – Аскольд представил себе ситуацию: стоит заявиться в полицию, их «привлекут», и хорошо, если в качестве свидетелей. Возьмут показания, составят протокольный опрос, куда впишут имена… – Да, ты прав. Не подумал. Но вдруг смерть Ларне не случайность?

– Мы вряд ли установим это в ближайшее время.

– Все равно. Нужно было проследить за водителем и…

– Поставить под угрозу разоблачения всех созванных в Париж агентов? – Горский быстро оглянулся. – Видел, сколько людей было у вокзала? Некоторые из них наблюдали за мной и видели, как я шарил по карманам Ларне, как ты забрал портфель, как уезжало таксо…

– Я понял, – сдался Аскольд. – Но мы должны…

– Спланировать новую операцию.

– Как? Ларне же мертв…

– Именно. Все, забудь о нем. Нам важны бумаги.

– Но в портфеле нет бумаг!

– Вот, возьми. – Горский протянул ему портмоне ученого. – Тут визитка Рудольфа Бремена и квитанция.

– Бремен… Бремен… – забормотал Аскольд, открывая портмоне, и чуть не ахнул, увидев почтовую квитанцию. – Хочешь сказать, до прилета в Париж Ларне отправил бумаги в Швейцарию этому Бремену? Тогда нам нужно вернуться туда!

Ева нервничала. Гости вот-вот начнут разъезжаться, а хозяин особняка почему-то решил подняться на второй этаж в компании с русским. Это против правил. Рудольф Бремен всегда провожал гостей лично, дожидался, пока каждый сядет в свой экипаж. Мадам Бремен с дочерью обычно оставались в стороне на парадной лестнице у входа в особняк. Так было при Еве оба раза в течение двух недель по субботам. И так было заведено в доме Бремена – она специально уточнила у его дочери.

Но сейчас все пошло иначе. Ева лихорадочно соображала, как поступить. Ей тоже надо наверх, в хранилище, ключ от потайной двери которого она выкрала у хозяина час назад. И если Бремен с русским направляются туда же – все пропало, придется выйти из игры. Ключ, конечно, легко подкинуть куда угодно, но другого шанса выкрасть картины может и не быть. Хозяин особняка заподозрит неладное – вон как возбужден, что-то тихо и быстро говорит русскому, поднимаясь по боковой лестнице зала.

Ева непринужденно улыбнулась Маргарет, супруге Бремена, стоявшей по правую руку, кивком поблагодарила слугу, сняв с подноса бокал, пригубила игристого вина. В зале играла музыка – струнный квартет вопреки обыкновению расположился ближе к выходу, несколько пар кружились в вальсе, среди танцующих была и дочь Бремена, Кетти, в обществе офицера-кавалериста в красно-синем парадном мундире. Часть гостей разбрелась по углам, ведя светские беседы. Все как обычно, кроме одного.

Взгляд Евы невольно притягивало к боковой лестнице.

Куда Бремен поведет русского? Если направо по балкону – значит, идут в хранилище. Если прямо по коридору – в кабинет хозяина особняка.

А этот русский ничего, в ее вкусе. Жаль, не носит усы и бородку. Ему около тридцати, острый подбородок, как у покойного мужа Евы, серые глаза и темные вьющиеся волосы. У русского необычное, но весьма звучное имя – Аскольд. При других обстоятельствах она непременно дала бы понять, что не против завязать отношения. Аскольд трижды появлялся в особняке за истекшую неделю – стоило придать этому значение, но она не стала. И зря.