Петр Ингвин и Светлана Макарова
Небесные люди
Из щелей бил свет, слышались голоса и топот. Энт перевернулся на другой бок, но сон не шел: вернулись ловцы второй смены и, судя по крикам, вернулись с добычей. Надо глянуть, кого привели соперники.
С оружием к вождю нельзя. Лук с тесаком пришлось оставить, и Энт ощущал себя голым, когда запирал лачугу. Он влился в галдящий людской поток. Справа хихикали две девицы, их подведенные углем брови сходились неодобрительной дугой: «Почему не заходишь?» Энт отвернулся. Некогда. И не на что – последнее истратил на новые стрелы. И лучше бы об этом никому не знать, пока снова не повезет.
В спину как бы случайно толкнул сосед – больно, но с извинениями. Трус несчастный. Вчера Энт не позволил ему избить батрака – пригрозил, что голову открутит. Обоим. Чтобы после работы людям спать не мешали.
Толпа стягивалась к княжескому замку – облезлому вагону с решетками вместо стекол. Полинялый ковер, что заменял двери, сдвинулся, страж посторонился. Из тьмы появился князь. Калаш – символ власти – покачивался на груди, из-под выцветших бровей сверлил взгляд готового к прыжку хищника. Заполненная площадка перед вагоном притихла. Так стая волков присмирела бы, почуяв вожака. Ловец по кличке Рыжий, главный конкурент Энта, заговорил:
– Добрый князь, вылазка удалась. – Рыжий рывком поднял на ноги молодую женщину в обносках. – Взял шатунов на границе с Лесными Землями.
Энту шатунья понравилась. Высокая, ладная. Приодеть, отмыть и причесать – взбесила бы местных девок. Бросились в глаза пухлые губы и родинка на виске. На скуле бурела кровавая корка – Рыжий постарался при поимке или по дороге. Женщина прижимала к себе ребенка лет пяти, одетого в лохмотья, с закрытой капюшоном головой.
– Мелкого покажи, – распорядился князь.
Шатунья замешкалась, затравленный взгляд метнулся с вождя на окружающих.
Капюшон с ребенка резким движением сорвал Рыжий. Передние ряды отшатнулись, тесня остальных, кто-то грязно выругался.
– И не сожрешь. – Князь плюнул под ноги. – Сожгите эту тварь, пока не заразились.
Толпа расступилась, и Энт поморщился, когда разглядел ребенка. В детстве он видел таких. Проснулось забытое чувство омерзения – плечи передернулись, по спине словно протащили колючку.
Переносица вдавлена, вокруг маленьких косящих глаз – толстые складки, низкий лоб под странным углом переходит в затылок, а в уголках рта, растянутого в идиотской улыбке, пузырится слюна…
Как простуду, такое не подхватить. В прежнем мире это знал каждый, но за двадцать лет укоренилось: «Непохожее на тебя – опасно». Это суеверие спасло много жизней. И погубило не меньше. Но гибли чужие, а выживали свои. Итог всех устраивал.
– Добрый князь, мой сын не заразен, я не стала такой же! – Шатунья, как могла, закрыла ребенка собой. – Пощадите!
Ее глаза не косили, нос был с едва заметной горбинкой, тонкие пальцы гладили сальные патлы уродца. Князь не шелохнулся.
– Нельзя оставлять! – крикнули из толпы. – Сжечь обоих!
«Даун», – всплыло у Энта нужное слово. Так их звали – непохожих на прочих, с пустым взглядом и вечной улыбкой младенца. Надежды шатуньи не оправдаются. Могут оправдаться, если произойдет чудо, но ненадолго – однажды ночью кто-то не вытерпит и восстановит порядок.
Женщина всхлипнула. Слезы прочертили на щеках светлые дорожки.
– Я встречал таких, – бросил Энт в повисшую тишину. – Может быть, и меня сжечь? Рыжий тоже знает, что к чему, вот и подумайте – привел бы он домой смерть?
То, что об этом знает и князь, лучше не упоминать, но кому надо, тот услышал. Их осталось трое из стариков, умеющих выживать – Энт, Рыжий и князь.
Стариков? Слегка за тридцать. В новом мире редко доживали до сорока. Естественный отбор безупречно срабатывал в их племени, откуда до плодородных земель было как до Луны, а неядовитые колодцы можно по пальцам пересчитать.
Энт поймал взгляд шатуньи – благодарный и умоляющий. Энт отвернулся. Женщина видела в нем защитника. Она ошиблась. Он за справедливость, но не против князя.
Князь по-звериному втягивал воздух и молчал. Избавляться от выродка бессмысленно, рабыня превратится в лютого врага или в безжизненную аморфную массу, это понятно любому.
– Он не будет обузой, – тихо заговорила женщина. – Нам хватит самой малости. Я отработаю. Он добрый, ласковый, терпеливый. Подрастет – тоже будет работать, а пока сможет развлекать. Он поет и танцует…
Читать дальше