Ирина Громова - Зверолов из Харста

И тут Зверолов увидел, как меняется цвет шара с воспаленного красного на серебристый. За несколько минут залил болячки серебристым лучом. И кавадака больше не ушла. Просила не много: чтобы иногда погладил по спинке или бывшим ранам. Быстро научилась сторожить дом, таскать хворост да делиться рыбой. Только в пещеру не заходила. Лежала снаружи. Когда не рыбачила. А потом начала на лечение соплеменников приводить.

Кому занозу выдернуть, кому вывернутый сустав вправить. Однажды ушла на полгода, оставив вместо себя в помощь своих товарок. Зверолов думал всё, исцелилась зверушка да в леса подалась. А она вернулась, и ещё, с собой пятерых маленьких кавадчонков привела. Сама же их и воспитала.

Язык зверья он и до увечья знал неплохо, а сейчас всё, что они хотели сообщить — видел сумеречным зрением. Иногда зверята плакали и жаловались. Говорили про капканы, ловчие ямы и то, как забивают в неволе, как разлучают семьи, матерям не дают вырастить детей, как отлавливают беременных самок.

Иногда приносили ужас. Однажды приполз веспряк с заломами — а веспряка попробуй заломать. Огромный, размером с дом — боялся. А веспряки вообще никогда не боятся. И был покалечен. Под хребтом торчала загнанная в тело животины огромная кость. Пощупал и понял. Что не кость это вовсе. А кусок гигантского когтя.

Какого размера должно быть чудовище, если кусок когтя с три стола размером? Может, не лгали легенды, и есть на свете Дарцидон? Только пока тащил из хребта занозу, показалось, что рана застаревшая, и уже не одно десятилетие таскает веспрь в себе этот чуждый организму предмет. А боится не застарелой раны. Чего-то другого.

Все изменил в жизни Зверолова Луч. Постепенно охотник додумался, если может залить серебристой субстанцией зверюшкину рану, наверное, и свои шрамы на лице сможет разогнать. Со временем не просто рассосались жуткие рубцы на лице. Луч вернул юношескую красоту и молодость. Оказалось, глаза никуда не делись, просто до поры под рубцами и шрамами похоронены. И наступил такой день, когда и глаза открылись. И солнечный свет снова ворвался в жизнь Зверолова во всей красе и мощи. Но теперь уже и сумеречное зрение не пропадало. Стоит только прикрыть глаза…

Слух, обоняние не просто восстановились, обострились до звериного чутья. Руки обрели новую силу и тепло. Голос изменился. Обогатился тембр, добавились краски. Теперь он мог урчать, как мрамокод, цокать, как рыба-тигун, кухаркать, как птицегор.

Зверолов остался человеком и превратился во всех животных одновременно. И отношение к животным изменилось.

Раньше его не волновало, что делают люди из Харста со зверьём, которое он им продавал. А сейчас появилась ответственность. Нет, ни один музяйчик больше не перейдёт из его рук в руки человека из Харста. Человеку надо научиться нормально обращаться со своими собратьями. А как они это делают, он помнил.

Для своих животных он стал Богом. И им, животным, не важно, как выглядит его лицо. Красив он или уродлив. Они любили своего Бога в любом обличье. И он любил своё зверьё. А разве Боги отдают своих подопечных на растерзание?

Теперь он богат. Невероятно богат по меркам своей общины, потому что не было зверя, которого бы он не приручил. Раньше как? Зверолов шёл в лес. Вязал зверя. Вел домой, долго приручал. А потом менял на нужное, в основном, на силки для охоты. Получался замкнутый круг. Приходилось ловить и приручать, для того, чтобы купить снасти для ловли. Сейчас всё изменилось. Луч дал новую силу. И звери, как несмышленыши, шли в его руки с бесконечным доверием.

Всё, что Зверолов теперь позволял себе — попросить помочь по хозяйству. Но после работы, как правило, отпускал животин на волю.

Нет, торговать зверьём он больше не будет. Теперь ему не нужно покупать силки, капканы, верёвки.

Но Зверолов понимал и другое. Община без помощи животных погибнет.

Без большого экрана на теле рыбы-тигун не будет связи между членами общины. Без птицегора не смогут передавать друг другу новости и на версту. И только веспрю под силу справиться с тяжёлыми работами по хозяйству.

Да и охотники останутся голодными, если запретить ловлю зверья. Хотя теперь он бы запретил. Грубо работают, непрофессионально, часто калечат животину и бросают в лесу на съедение шиголякам.

Ситуация с животными требовала смелой реформы.

Понимал, что рано или поздно придётся выйти из леса и предложить общине другие отношения со зверьём. Но оттягивал, не хотел пока смотреть в сторону общины.