Эдвин Табб - Дераи

Ему придется заняться работой, а потом снова лететь. Инстинкт подсказывал ему, что Хайв не так уж хорош, чтобы на нем стоило задерживаться.

– Вы в первый раз на Хайве, сэр? – Агент был любезен.– Здесь довольно интересно. Один из тех миров, которые, пожалуй, больше воздействуют на чувства, но то из немногих со своей хрупкой красотой. Я мог бы провести экскурсию для вас и вашей дамы. Современный воздушный транспорт и прекрасный гид. Транспорт мой, сэр. Меня зовут Ямаи Мбомбо. Меня хорошо знают в городе, сэр. Спросите в любом отеле или таверне, и вам скажут мой адрес. Не внести ли вас в список трехдневной экскурсии по городу?

Дюмарест отрицательно покачал головой.

– Спасибо, не надо.

– Как вам угодно, сэр.– Хауши посмотрел на плотную группу людей, медленно идущих от корабля.– Пятерка! Пятерка в день! Сгодится любой мужчина!

– Пятерка.– Дюмарест задумался. Сумма казалась такой незначительной.– Скажи мне,– попросил он девушку,– сколько можно купить на эту сумму на Хайве?

– Откуда же мне знать?

– Постарайся узнать,– предложил он.– Прочитай, что у него в голове.– И, мгновение спустя: – Ну?

– Много,– сказала она, передернув плечами.– Ах, как ужасно,– пожаловалась она.– Животное!

– Он, возможно, женат не на одной женщине,– сказал Дюмарест спокойно.– Он, возможно, еще и голоден. Когда ты поймешь, что подсознательные мысли не имеют ничего общего с поступками? Мы все и каждый из нас – животные,– добавил он.– Многие учатся правильно воспринимать то, что видят и слышат.– Это был урок, который он пытался преподать ей в течение путешествия, но мало преуспел.

– Чего мы ждем? – Дераи схватила его за руку и тесно прижалась к нему всем телом. В ее порыве ничего детского не ощущалось.– Ты заставил нас ждать на корабле,– пожаловалась она.– Мы покидаем его последними. Мы бы теперь уже были дома.

– Потерпи,– попросил Дюмарест.

Он тоже чувствовал себя неважно. Хайв производила впечатление очень бедной планеты. Он оглянулся, чтобы посмотреть на путешественников низшего класса. Худые, бледные, едва пришедшие в себя после стольких мучений. У некоторых почти не было денег, другим нечего будет надеть, пока они не отыщут работу. Некоторым не хватало даже и этого. Все были иностранцы.

– Великолепно,– сказал он девушке.– Теперь мы свободны. Можем идти.

Дюмарест сузил глаза, когда они приблизились к воротам. Небольшая группка людей стояла перед ними. Ряд провисших палаток и непрочные строения тянулись вдоль изгороди с обеих сторон. Такие же дома стояли и за высокой проволочной сетью. Передвижная церковь Всеобщего Братства находилась по соседству с самой дальней палаткой, и Дюмарест заметил в толпе тускло-коричневую сутану монаха.

Когда они подошли, один из мужчин обернулся. Раскрасневшийся, нервный, с блестящими глазами. Сар Элдон.

– Дюмарест! – он сглотнул комок и попытался контролировать свой голос.– Боже милостивый, хоть одно знакомое лицо. Я думал, что вы уже ушли, что я совсем один.– Он запнулся и вытер испарину с лица.– Ненавижу просить,– произнес он,– но у меня нет выбора. Не могли бы вы одолжить мне немного денег?

Дюмарест коротко заметил:

– У тебя есть деньги. Сумма, превышающая стоимость проезда.

– У меня их забрал капитан. Он сказал мне, что я должен ему. Теперь я знаю, почему.– Элдон кивнул головой на ворота.– Они не выпустят меня,– сказал он.– Я не могу заплатить налога за пребывание здесь. Остается только осесть здесь,– продолжал он.– Жить, как и остальные, прямо на поле. Или же придется ползти обратно на корабль и просить их взять меня обратно. Но тогда мне придется согласиться на весь срок, который мне предложит капитан. До конца жизни я буду рабом.

– Как же остальные?

– Еще хуже. У них нет возможности улететь отсюда.– Картежник на этот раз был искренен.

Дюмарест посмотрел на толпу. Все они выглядели одинаково. Одетые в лохмотья, изнуренные, голодные. Люди без денег и без надежды, путешественники, внезапно нашедшие конец своим путешествиям без права покидать поле, чтобы поискать работы или пропитания. «Хайв,– подумал он,– место, которое надолго запомнится».

– Эрл,– он почувствовал, как кто-то дернул его за рукав, и тут только заметил подле себя девушку. Ее лицо было искажено, будто от боли, но страха в ней не было. Он был этому рад.– Эрл, почему все эти люди такие несчастные?

– Они голодны,– объяснил он,– ваши люди смотрят, как они голодают.

Это прозвучало грубо, но справедливо. Живущая здесь аристократия слепа к страданиям других. И для нее не было извинения.