Вольфганг Хольбайн - На развалинах Парижа

В ту же секунду к чьему-то телу потянулся сгусток взметнувшейся тьмы – это бросился вперед мега-воин.

Все шло как всегда, и как всегда Жан задал себе привычный вопрос: а стоит ли овчинка выделки? И так же привычно ответил: никогда и ни в коем случае. Тем не менее вот уже добрых пятнадцать минут он пробирался по запутанным лабиринтам подземных туннелей, а до этого, чтобы перехитрить охрану, целую милю, кряхтя и вздыхая, тащил свой мотокар, прежде чем решился завести мотор. Почти столько же времени ему понадобилось на то, чтобы преодолеть последних пятьдесят метров.

Оставив мотокар прямо под сооружением, названным им «крепостью», Жан стал карабкаться наверх по завалам из переплетенных проводов, проржавевших труб, лестниц и груд мусора. По дороге он едва не столкнулся с огромной стаей крыс и пролежал больше часа, боясь пошевелиться и затаив дыхание.

Жан все еще дрожал от страха, вспоминая, как близко от его убежища – узкой ниши в стене, где раньше стоял какой-нибудь распределительный блок, – пронеслась стая.

«Да их и было-то не так уж и много, наверное, не больше десятка», – стараясь приободрить себя, прошептал Жан, прекрасно зная, что и одной из этих огромных, величиной с большую овчарку бестий хватит, чтобы разорвать человека, особенно, если крыса голодна или чем-то напугана.

Звери, которых он увидел, судя по всему, чертовски проголодались. Несмотря на свои огромные размеры, когти и мощные зубы, сейчас эти животные представляли собой довольно жалкое зрелище: шерсть на их шкурах свалялась и местами даже начала выпадать, обнажая голую кожу. На многих крысах Жан заметил страшные сочившиеся раны. По-видимому, он стал невольным свидетелем возвращения стаи с не совсем удачной охоты.

Даже после того как визжащая свора в страшной спешке пронеслась мимо его укрытия и быстро скрылась в подземных лабиринтах и переходах, Жан еще долгое время не решался покинуть свое убежище. Обычно крысы не нападали на людей – это он хорошо знал, – но сейчас животные, казалось, просто обезумели от голода и страха. Они еще не остыли от битвы, в которой только что участвовали, и были готовы броситься на все, что только могло передвигаться.

Вряд ли на свете существовало что-либо другое, что Жан ненавидел бы больше, чем муравьев-мутантов и крыс. Один их вид вызывал у него тошноту. Мысль о том, что одно из этих исчадий ада может прикоснуться к нему своими когтистыми лапами и он почувствует его жаркое зловонное дыхание, доводила Жана почти до сумасшествия. Выждав некоторое время и полностью удостоверившись в том, что крысы больше не вернутся, он вылез из металлического ящика и стал пробираться наверх.

«Нет уж, – думал Жан, привычно оглядываясь по сторонам, прежде чем сделать последний рывок к укреплению, – ни за что больше я сюда не сунусь. Зачем мне это?!»

Он каждый раз говорил себе эти слова, но проходило время, и Жан снова появлялся здесь. Судя по всему, так он собирался поступать и впредь.

Жан и сам не мог понять, что именно тянуло его на это место. Разумеется, Жана манил своей какой-то жужжащей и мигающей внутренней работой сам отсек, где было много разноцветных мигающих лампочек, слышались странные звуки и вообще находилось множество притягивающих как магнитом вещей, о назначении и употреблении которых он не имел ни малейшего понятия. Эта рубка являлась как бы частью чужого исчезнувшего мира, частью того прошлого, о котором изредка рассказывали Жану родители, а друзья-одногодки знали о нем лишь по картинкам и уцелевшим книгам. Иногда Жан спрашивал себя: неужели он и вправду один-единственный из всех обитателей Свободной Зоны смог увидеть маленькую частичку этого ушедшего времени?.. Ему часто хотелось поделиться своей тайной, взяв кого-нибудь с собой в крепость. Разумеется, он бы так ни за что не поступил: слишком велика опасность. Если бы в Свободной Зоне узнали, что Жану удалось обнаружить в результате этих регулярных вылазок – в общем-то запрещенных, но на которые Барлер и другие пока смотрели сквозь пальцы, – на его прогулки немедленно наложили бы полный запрет. А так рисковать он не мог.

Быстро преодолев открытое пространство и проскользнув под обугленными остатками стены, Жан оглянулся по сторонам. Сердце у него колотилось так, словно было готово выпрыгнуть из груди. Вот и отсек. Сам по себе он еще не стал частью джунглей, но уже и не относился к Свободной Зоне. Эта земля считалась как бы ничейной, никому не принадлежащей, куда имели свободный доступ жители одного и другого берега реки. Здесь Жану частенько приходилось наталкиваться на разных монстров из числа тех, что когда-то перешли на тот берег реки, а однажды он даже увидел муравья-мутанта. Кроме того, нельзя было недооценивать и опасность, грозящую сверху. В отдельные дни над высохшим руслом планировали особые планелеты, открывавшие шквальный огонь по любой движущейся цели.