Вольфганг Хольбайн: Будущее во мраке

Ее разбудила боль. Определить, что болит, было трудно; казалось, будто все тело попало во власть царапающихся и кусающихся зверьков. Миллиарды этих существ непрестанно двигались, вызывая страдания, проникали в вены, буравили нервные окончания. Вернулась мысль, помрачавшая рассудок: будет больно, очень больно. Когда-то, миллион световых лет тому назад, кто-то уже говорил ей об этом. Где, когда и кто именно, она забыла. А может, никогда и не знала.

Потом еще один проблеск: узкое лицо, безумные глаза, полные ужаса… оружие, направленное на нее, выстрел.

Подумалось: хорошо. Значит, возвращается память. Правда, еще невозможно понять смысла обрывков, отделить действительно произошедшее от привидевшегося в бесконечно долгом кошмарном сне. Но она снова может думать, и это доказывает, что туман понемногу рассеивается.

Вероятно, это продлится долго. Может быть, несколько дней.

Она попыталась пошевелиться. Не получилось. Ничего, спешить некуда. И вообще, самым разумным было бы попытаться сперва навести порядок у себя в голове. Надо начать с самого простого: ее зовут… зовут, как же ее зовут?

Она никак не могла вспомнить свое имя. С того момента, когда пали оковы похожего на смерть сна, начавшегося очень давно, много лет назад, эта мысль стала первой, заставившей не на шутку испугаться. Почудилось, будто вернулось знание: в таком состоянии она оказалась не по своей воле, ее…

И тут удар огромной десятипалой щупальцы прервал течение мыслей; паутина, опутывающая их, вдруг исчезла. Все произошло так внезапно, что она вскрикнула бы, будь в состоянии это сделать.

Черити проснулась.

Она спасалась бегством. Сама жизнь кочевника-вестлендера научила этому. Пробиться мог только тот, кто с самого раннего детства умел обходить опасности. Она знала бездну трюков, с помощью которых можно было сбить со следа всадников, и предостаточное число хитростей, позволяющих обвести вокруг пальца любого шарка.

Но сегодня предстояло обойти целый десяток шарков, к тому же, она заметила на песке следы, как минимум, трех всадников. Шансы, мягко говоря, скромные. В настоящий момент опасности не было, однако пещера, в которой она укрылась, не могла стать убежищем на длительный срок. Во-первых, потому что шарки не дураки, во-вторых, здесь явно обитает горный паук, об этом свидетельствовали многочисленные кучки костей, скрипевших под ее босыми ногами. Он не вернется до начала темноты, да и вообще вряд ли нападет на такого крупного противника, как человек, однако желания проверять предположение на себе или делить ночлег с десятиногой мерзостью размером с человеческую голову у Нэт явно не было. Оставался еще час, а потом придется покинуть укрытие. И тогда…

Она осторожно подползла к входу в пещеру и посмотрела в сторону гор. Казалось, протяни руку и прикоснешься к отрогам. Но Нэт знала, как обманчиво это впечатление. Здесь, вверху, расстояние сильно искажал чистый воздух. На самом деле до ближайших склонов было несколько миль. И еще неизвестно, будет ли даже там она в безопасности – всадники никогда не поднимаются в горы, но эти проклятые шарки в последнее время заходят все дальше и дальше на юг.

Черт возьми, в чем была ее ошибка? Подкрадываться к каравану всадников, чтобы украсть продукты, приходилось уже не впервые. Почему же на этот раз устроили такую облаву, будто пропало, по меньшей мере, унитазное сиденье наместника?

Она закрыла глаза и некоторое время напряженно прислушивалась. В какой-то миг слух уловил высокий тон гудения машины шарка, но потом стало понятно: почудилось. Вероятно, они потеряли след.

Рука нащупала оружие, спрятанное под платьем. Пришлось с болью признать, что запас прыгающих личинок сильно сократился: осталось всего две, да и тех она не кормила три дня. Может быть, оружие уже вообще не функционирует. Но это-то она сразу заметит, подумала Нэт, сознавая свое бессилие изменить что-либо. Расходовать один из двух оставшихся зарядов только для того, чтобы убедиться в исправности оружия, было нельзя.

Нэт с предосторожностями выбралась из пещеры, выпрямилась и внимательно осмотрелась. Солнце здесь палило нещадно; почти белый песок пустыни, словно огромное зеркало, отражал каждый луч. Ей никогда не позволяли заходить так далеко на север. Теперь она попала в переделку, и свалить вину за это было не на кого. Сама во всем виновата.