Вольфганг Хольбайн: Война паукообразных

Постепенно темнота начала проясняться. Возможно, она покинула этот причудливый космос, также возможно, что она незаметно стала частью этого чуждого пространства — этого Черити не знала, но то, что она видела, подчиняло ее своей власти, не давало ей возможности отвести взгляда.

Это было так невообразимо чуждо и внушало такой страх, что для описания этого не хватило бы и миллиона слов, но в то же время это гипнотизировало своим очарованием. Что-то от этого нечто коснулось ее души и начало пробуждать в ней такое, о существовании которого она и не подозревала. И вдруг она осознала опасность, исходившую от этого прикосновения. Еще несколько секунд — и этот вид полностью лишил бы ее возможности когда-либо снова отвести взгляд, когда-либо снова думать о чем-то другом, кроме бесплотных волн и скольжений; этот вид выжал бы из нее все соки, сжег и оставил бы одну пустую оболочку, которая уже больше никогда не могла бы делать ничего другого, кроме как неподвижно смотреть на этот чуждый космос, который одновременно был и небом, и адом.

Но как можно закрыть глаза, не имея век; как отвести взгляд, если не видеть?

Она попыталась это сделать. Черные вихри вокруг нее закружились сильнее, разорвались, соединились снова… и так снова, и снова, и снова.

Потом…

…она что-то почувствовала.

Голоса, которые что-то беззвучно шептали, кричали, плакали, звали, смеялись…

Чувства. Страх, замешательство, радость, боязнь, любопытство, ужас, любовь и ненависть, тепло, холод…

Другие.

И в этот раз было так же, как и тогда, когда она использовала трансмиттер: она чувствовала, что здесь не одна, что есть еще и другие, которые через ворота вступили вместе с ней в тот другой космос, но что-то было по-другому.

Она чувствовала не просто свое присутствие.

Она чувствовала их.

Где-то рядом находился Скаддер, большой и сильный, исполненный спокойствия и уверенности в своих силах, но в то же время ранимый и кроткий, каким она его себе даже и не представляла. Она чувствовала его, была им, знала все его мысли, чувства и воспоминания, так же, как и он был в тот же самый момент ею, как будто бы в одно и то же мгновение они слились друг с другом навсегда, и в это же мгновение соприкоснулись их души.

Это было прекрасно. И нет ничего постыдного в том, что ей известны его самые интимные тайны. Ведь это не подглядывание в замочную скважину, а безграничное единение, общность со всем, ибо в эти моменты они были единым целым. Только теперь она поняла, что в действительности испытывал к ней Скаддер и что она с самого первого момента ответила на эти чувства взаимностью, но никогда не позволяла сама себе признаться в этом.

Но здесь был не только Скаддер.

Так же отчетливо, как и его близость, она чувствовала близость других — Стоуна, о котором она теперь вдруг узнала, что он не предатель, а, пожалуй, лишь слабый, достойный сожаления человек, который совершил ошибку, потому что помимо своей воли оказался в ситуации, из которой не смог найти выхода. Ее окружали также Френч, и Старк, и другие, которые сейчас, вероятно, впервые в ее жизни не испытывали чувства страха…

Кроме этих близких, хорошо знакомых созданий, она ощущала близость и других, и прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что это не жители этого чуждого ей космоса, а Киас и Гурк. И в тот момент, когда она повернулась к ним обоим, она также стала их частью. Ей стало понятно, кто были в действительности Киас-джеред и Гурк.

Хотя Гартман и не верил, что это вообще возможно, но в последнюю минуту бой стал еще более ожесточенным. Несмотря на это, в его исходе больше не оставалось никаких сомнений. Мороны доставляли через свои трансмиттеры все большее и большее число бойцов, но тот момент, который предвидел Гартман, уже давно наступил — защитники Черной крепости становились своими же собственными врагами быстрее, чем они могли продвигаться вперед. Передняя линия изменившихся моронов продвигалась все дальше и дальше к рядам трансмиттерных станций, и Гартман уже давно не мог понять, почему защитники все еще бросали в бой свежие силы.

— Чтобы выиграть время, — сказал Кайл, который, по всей видимости, угадал вопрос Гартмана.

Кайл указал на трансмиттерные станции:

— Он еще здесь. Я это чувствую. Ему нужно время, чтобы подготовить свое бегство.

Ответ Гартмана потонул в грохоте нового взрыва, и на секунду огромный зал осветился отблеском бело-голубого огненного шара, в котором медленно угасло последнее из еще функционировавших лазерных орудий. Он инстинктивно нагнулся, но прилива ожидаемой волны горячего воздуха не последовало. Хотя защитники поливали их яростным огнем из своих лазерных винтовок и пистолетов, бойцы Кайла не применяли оружия, а просто продолжали штурм и пытались голыми руками схватить своего врага и сбить его с ног. Перед ними шла ожесточенная рукопашная схватка, и многие кончали тем — независимо от того, друг он был или враг — что были растоптаны надвигавшимися сзади отрядами. Таинственного властелина Черной крепости нигде не было видно.