Вольфганг Хольбайн - Черная крепость

Она остановилась в двух шагах от джереда. Хотела сказать что-либо, но не смогла. Ей не удалось скрыть свои чувства, так как Лестер неожиданно произнес:

— Я знаю, какой у меня вид, капитан Лейрд. Мне жаль, что вам приходится на меня смотреть. Я охотно избавил бы вас от этого зрелища, но для этого нет времени.

Черити пристально уставилась на него. У нее перехватило дыхание при виде изуродованного лица Лестера. Ужас охватил ее настолько сильно, что она едва успела подумать о том, как он еще живет?

— Лестер? — нерешительно спросила она. — Вы…

— Пожалуйста, капитан Лейрд, — прервал ее Лестер.

Он поднял руку, останавливая ее, и подошел к ней. Его движения были неловкими. Ему было заметно тяжело идти.

— Вы и ваши друзья должны покинуть станцию, — сказал он. — Сейчас же. Нет времени для объяснений.

Черити услышала, как Скаддер стал рядом с ней и при взгляде на лицо Лестера пораженно замер. Черити молила, чтобы он не сделал ошибки.

— Кто вы? — тихо спросила она. Изуродованное лицо Лестера исказилось, когда он попытался улыбнуться.

— Но вы давно это знаете, капитан Лейрд, — сказал он. — Вы думали, что я Кайл, не так ли?

Черити слабо кивнула.

— В определенном смысле это правда, — продолжил Лестер. Он тяжело застонал. Его лицо на мгновение исказилось от боли. — Да, я Кайл, Черити. Так же, как и он — это я. Жаль, что я в некотором отношении не настолько хорош, как он.

Он снова попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась ужасная гримаса.

— Кто вы, черт возьми? — спросил Скаддер. Он говорил тихо, но его голос дрожал от волнения. Черити увидела, что его руки снова сжали оружие.

— Пожалуйста, мистер Скаддер, — произнес Лестер. — У нас нет времени. Позднее вам все объяснят, а сейчас вы должны пойти на корабль.

Он указал рукой, превратившейся в обугленный кусок мяса, на воздушный шлюз.

— Снаружи для вас приготовлен корабль.

— А Френч и его люди? — спросил Скаддер.

— Планер вместит всех, — ответил Лестер. Его голос звучал все более напряженно. Черити услышала в нем нотки нетерпения или нервозности. Лестер с трудом шагнул и указал на муравья, стоявшего рядом с ним. — Это Киас. Он вас проводит. Он разговаривает на вашем языке, хотя и не совсем хорошо. Он ответит на все ваши вопросы.

— Он? — спросила Черити. — А вы, Лестер? Вы нас не проводите?

— Я хотел бы, — ответил Лестер. — Но я нужен здесь. Я мог бы пойти с вами, но мы обещали позаботиться о вашей безопасности. А теперь идите. Битва еще не закончилась. Я не уверен, выиграем ли мы ее.

— Что с бомбой? — спросила Черити. — Вы ее разрядите?

— Это невозможно, — ответил Лестер. Он показал на Гурка: — Спросите карлика. Он вам это подтвердит. Она взорвется. Меньше чем за полчаса.

Черити со вздохом закрыла глаза. Слова Лестера не являлись для нее новостью, но ей почти физически стало больно, и тем не менее вопреки всякой логике, при взгляде на Лестера, у нее появилась отчаянная мысль, что все еще может закончиться хорошо.

— Тогда нет смысла идти на корабль, — тихо сказала она. — Вы знаете, о каком оружии идет речь, не правда ли?

— Лучше, чем вы, — ответил Лестер. Он попытался еще раз улыбнуться, и это ему удалось. — Вам не угрожает опасность, капитан Лейрд. Ни с вами, ни с вашими друзьями ничего не случится, если вы покинете станцию, пока еще есть время.

Где-то в глубине станции на орбите произошел взрыв, как будто подтверждая слова Лестера. От взрыва долго сотрясались стены и пол станции.

— Уходите, — еще раз произнес Лестер, — пожалуйста. Начинается!

Несмотря на свои огромные размеры, корабль совершил посадку мягко, как упавший с дерева лист, после того как прошел в огромные ворота Черной крепости. Гартман почувствовал едва ощутимый толчок. Он нервно провел кончиком языка по губам, еще раз на несколько секунд закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться, и затем скользнул взглядом по беспорядочно расположенным на пульте кнопкам управления. Уже давно он не сидел в таком транспортном средстве. Он никогда не находился в реальной опасности, а только отрабатывал подобную ситуацию на тренажере. Он не должен был управлять этим танком. Но среди горсточки мужчин, оставшихся от некогда огромной армии, он, наверное, оказался единственным с большим опытом.

Он отогнал мысли и почувствовал досаду на себя самого. Он часто вдалбливал в голову своим людям, что следует думать в первую очередь о задании, а не о том, что оно может провалиться.