Игорь Пронин - Чистилище. Побег

Тянулись длинные минуты. Оглушительно рявкали самопалы, и каждый раз ор мутов взвивался с новой силой, многократным эхом заставляя сердца колотиться от ужаса. Но ловушка, не раз проверенная в прошлых Охотах, сработала и теперь. Максим не видел за огнем и дымом, как муты, десятками и сотнями, валились в шахту. Назад, к воротам, они прорваться уже не могли: там тоже быстро создали огненный барьер. Наконец Воронок стал кричать: «Лечь! Всем лечь!» – и Максим с удивлением понял, что слышит его. Он лег рядом с Валькой и только тогда заметил, что горит его рукав. Максим потушил пламя ударами, и Валька повернул к нему перекошенное от боли лицо.

– Это все? – спросил он.

– Лежи тихо, – посоветовал Максим. – Так легче дышать, чуешь? Сейчас все кончится, потерпи.

И действительно, почти сразу поступила команда на выход. Откашливаясь и шатаясь, арестанты выбрались через ворота наружу. Там и тут догорали огромные костры: в погоне за ценной кожей мутобои не пожалели дров, чтобы заманить стаю внутрь Базы, к самой шахте. Тут же появилась «медицинская команда», возглавляемая женщиной-подполковником. Сначала они занялись бойцами, потом очередь дошла и до арестантов. Вальку, вместе с еще тремя, унесли на носилках.

– Повезло твоему приятелю! – сказал Воронок, растирая по лицу сажу. – Все, он теперь мутобой, остались только формальности. А ты не догадался руку обжечь или ногу? Зря, так было бы проще. Да и в медблоке у нас хорошо: питание лучше, женщины добрые…

– Меня устраивает питание. – Максим напился из бочки с водой, которую выкатили для мутобоев, вышедших из пекла. – Питерские, наверное, будут довольны?

– Ну, эту кожу они еще не скоро получат – ее выделывать нужно, сами они этим заниматься не хотят. Да и не питерские они. Питерскими мы зовем таких же, как мы, только живущих в городе. Там, конечно, всего несколько районов осталось, пригодных для людей. В остальных местах слишком много воды и мутов. Мы торгуем не с ними, а с «чистыми». Они не заражены, я же тебе рассказывал.

– Значит, они живут иначе?

– Откуда мы знаем, как они живут? – Воронок нахмурился. – Да и что нам за дело до их жизни? Они не заражены, оказались в бункерах, когда все началось. Вот с тех пор фильтруют воздух, воду, еду как-то по-особенному готовят… Мутов, конечно, не едят! А что едят – мы не знаем и не хотим знать. Какая нам разница, если мы даже лиц их не видим за… Противогазы, кажется, это называется. У них глухая защита, ни кусочка кожи не должно торчать наружу, иначе они сразу заразятся. Я их ненавижу, если честно. Только не говори никому.

– Ладно, не скажу. Только расскажи побольше! – Максим постарался улыбнуться как можно доверчивее. – Значит, они живут в бункерах, как в старом мире? Технологии как тогда, да? И пища как тогда? Паровики всякие?

– Ты не надейся к ним сбежать! – засмеялся сержант. – Макс, я тебя не сдам Храмцовой, но ведь за версту видно: ты душой не с нами! Только зря ими интересуешься. Мы для них все – порченые, зараженные. С нами дело имеют только ради кожи, а нам привозят овощи, соль, порох, цемент иногда, железо, ну и еще кое-что по мелочи. Только почти все это они сами не производят, а выменивают у таких же, как мы. Нам трудно торговать между собой без «чистых», потому что у нас нет паровиков.

– Сержант! – К ним быстрым шагом приблизился Муртанян, и оба послушно вытянулись перед начальством. – Не будет твоим сегодня отдыха! Собирай всех. Конвою я тоже приказал готовиться: к ближнему мостику пойдете.

– Так… обедать же скоро? – Воронок попробовал улыбнуться, но подполковник повел бровями, и сержант гаркнул: – Слушаюсь!

– «Чистые» неделю назад сообщили, что муты подрыли мост, железка еле держится. Сам понимаешь, без нее нам будет трудно. – Муртанян позволил себе заговорить с сержантом поласковее. – Понимаю, что устали, но лучше укрепить насыпь сейчас, когда в округе нет мутов. Уже завтра они соберутся сюда, дымы. Надо спешить.

Подполковник ушел, и Максим вопросительно уставился на Воронка.

– Паровик только по железной дороге ездит, – проворчал сержант. – Что рассказывать? Скоро сам увидишь. Вот не повезло! Я голодный, как мут, а туда ходу три часа, да еще с инструментом.

Солнце, как назло, во второй половине дня припекало все сильнее. Обожженные, надышавшиеся дымом арестанты, навьюченные лопатами и мотыгами, тащились через луга и перелески по территории общины мутобоев. Конвой, такой же измученный и вынужденный вместо заслуженного отдыха волочить самопалы по жаре, почти не подгонял их. Как понял Максим, Охоту готовили трое суток, шумом, дымами и приманками собирая мутов со всей округи в большую стаю. Теперь тут и там чернели остатки пожарищ, за которыми укрывались от тварей загонщики. Наконец, после почти трех часов мучительного путешествия, они оказались перед небольшой крепостью, сложенной большей частью из битого кирпича. Рядом стояли покосившиеся длинные деревянные строения.