Мария Симонова: Снайперы

— Я бы с удовольствием, Дрон, но ты понимаешь, мы тут с подружкой…

— Вот и отлично! — радостно перебил он. — Подхватим моего друга и рванем в одно такое местечко!.. Гарантирую, ты будешь удивлена! Сидите там, я скоро! — Он дал отбой, а Кэт взялась за голову.

Она не считала себя мягкотелой овечкой, и никто из друзей о ней бы такого не сказал: все знали, что на нее где сядешь, там и слезешь. И с Дроном вопрос пока не решен, что бы он ни планировал со своим днем рождения. Вот только…

Она взяла трубку и решительно набрала номер. Длинный гудок, еще…

— Алло, — ответил тусклый женский голос. Его мать.

— Здравствуйте. Стаса можно?..

— Сколько вы еще будете звонить?! — внезапно раздражился голос.

— Но я в первый раз… — начала было Кэт.

— Его нет и до понедельника не будет, понятно?!

— А вы не могли бы… — Но на том конце уже брякнули трубку.

Так. Пр-р-рекрасно. С его матушкой Кэт уже приходилось общаться, но раньше та была с ней как-то любезней. Остается предположить, что маму скрутил острый климактерический синдром со всеми вытекающими плюс весна. И разумеется, ничего с ее сыночком не случилось. Просто — чего уж тут непонятного — до понедельника его не будет для Кэт в Квадрате и для всяких там, кто с утра до вечера обрывает его телефон.

Выходит, что… Вот и все, мой нежный?.. Кэт опустилась на край кровати. Самое время ощутить себя брошенной, нет, хуже — одной из целой когорты брошенных, — и полезть на стену безо всякого альпинистского снаряжения. В носу защипало. Щаз-з! Не на ту напали. И мы найдем, чем себя занять до понедельника. И после.

Кэт вдруг обнаружила, что никак не может справиться с дыханием — почти как после эстафеты на институтской олимпиаде. Одновременно и глаза заволокло предательской влагой — вот-вот закапает с ресниц, и остановить слезовыделение совершенно невозможно. Ладно, пускай капает. Черт с ним, с макияжем, для Дроныча и так сойдет. Так что у нас там по новому расписанию? Ах да, сначала подруга.

Найти подругу в субботний вечер, да еще в кратчайшие сроки, оказалось не так-то просто: Ленка отвалила на уик-энд к предкам в Мамонтово, Ирка отрывалась со своим Колобком в Эстонии, Маринку с исторического неделю назад запулили на раскопки в какой-то Озимек-3. Остается… м-да. Остается только Лида Трофимова — единственная, кто сейчас кроме Кэт мог, несмотря на весну и погоду, оказаться дома. Вытерев щеки ладонью, Кэт в последний раз хлюпнула носом и вновь взялась за трубку.

Лида, как это ни удивительно, была в наличии — как всегда, наверное, что-то там зубрила.

Кэт даже не задала ей традиционного вопроса: «Что делаешь?» Плевать ей было на Лидкино времяпрепровождение, как по большому счету и на то, согласится ли Трофимова разделить с ней компанию: легенда вроде как обязывала иметь под боком подругу, но вообще-то и так сойдет. Трофимовой она, конечно, этого не сказала, а просто предложила сходить куда-нибудь посидеть и развеяться вместе с Дрон Дронычем и, может быть, еще одним парнем. Мол, у Дрона день рождения и он их приглашает.

Трофимову приглашение явно ошеломило: она молчала довольно долго, в то время как Кэт неожиданно посетило грустное и смешное по отношению к Лидке «подружье» чувство: вот, мол, мы с тобой сидим в своих кельях, как две дуры, когда другие радуются жизни… Правда, круг интересов Трофимовой пролегал совсем в иных плоскостях, но… Весна, весна!.. И день рождения, конечно: грех отказать, ведь именинник может обидеться. Уж если Кэт на это купилась, то Трофимовой сам бог велел.

— Я сейчас приду. Только переоденусь, — сказала Лида не очень уверенно.

— Давай скорее. Мы тебя ждем.

«Это будет сюрприз для Дрона», — совсем равнодушно подумала Кэт, кладя трубку. Дрон Дроныч наверняка не ожидает встретить у нее подругу из разряда «столько мы не выпьем», вряд ли он может даже представить себе Лиду Трофимову в одной компании с Кэт в Квадрате. Лида, скорее всего, тоже, да и сама Кэт…

«Значит, сейчас и удивимся все вместе».

В бледно-розовом предвечернем свете город был чертовски красив. Впрочем, Ян Никольский считал его красивым в любую погоду, стоило только отключиться от насущных проблем и направить поток сознания на созерцание. Вообще-то Ян не был сентиментален и Москву любил не более чем она того стоила. В данном случае понятие красоты складывалось для него из невыразимой правильности, собранной из мешанины улиц, небоскребов, машин и людей, картинки многослойного потока в мельтешении чужих забот на фоне воздуха цвета неба.