Леонид Кондратьев - Продавец королевств (СИ)

— В частности о том, как я отдохнула. — Раздался её мысленный и абсолютно серьезный голос в голове. — И, кстати, я делаю вид, что слегка виновата. Учти это и соответствуй, ругайся, когда узнаешь правду. Можешь даже руки чуть-чуть распустить без боязни обнаружить ржавый нож в своих кишках. Отвечай мне тоже мысленно, если держится за руку. Только так столь слабый менталист как я может поддерживать беседу.

— Чего ты успела натворить, пока меня не было?! — Натурально застонал в своем сознании Олаф. — И зачем?!

— Покуролесила слегка, с некоторым количеством жертв, разрушений, магии и трюков, выдаваемых за таковую. — Совершенно спокойно ответила Инельда.

Несколькими днями ранее бар Кван Ан Нгон. Вечер.

— Иисус Христос и его дражайшая матушка! — опустив на исцарапанное дерево стойки опустевший бокал в котором сиротливо звякнули две наполовину истаявшие льдинки, неприметный человечек в видавшей виды гавайке и потертых шортах чуть ниже колен с намеком посмотрел на бармена.

— Сэмми, может хватит? — хриплый баритон сделавший бы честь любому голливудскому актеру мужского пола (конечно за исключением совсем уж альтернативно окрашенных) никак не вязался с высохшей как жердь двухметровой фигурой старого Бао несущего в своих венах непередаваемый коктейль из белой, черной и эдак на четверть с чем-то желтой наследственности. — Снаружи сегодня ад и пламя, да еще и ни ветерка. А у меня сам знаешь не гостиница — если вырубишься, выкину за дверь.

Легкая угроза в голосе органично сочеталась с меланхоличным протиранием и так уже кристально чистой пивной кружки.

— Бао — Бао! — умиротворяющее подняв руки и засверкав профессиональной улыбкой уличного пройдохи, способного за деньги не только продать родную мать, но и помочь в организации подпольной лаборатории где оную старушку с легкостью разделают на органы, посетитель зачастил, немного коверкая английские слова пробивающимся кансайским акцентом. — С чего ты такой злой? К тебе в кои-то веки заявился драгоценный клиент. А ты так себя ведешь.

— С какие это времен ты стал драгоценным клиентом Сэмми? — не глядя подцепив откуда то из за спины початую бутылку бармен с загадочным видом взвеси ее в руке как будто бы намереваясь то ли кинуть, то ли действительно налить еще пару тройку капель изможденному из за жары клиенту.

— С тех самых Бао! С тех самых! — жестом прожженного ковбоя из малобюджетных спагетти-вестернов, внештатный агент Токийской товарной биржи и еще пары тройки десятков организаций со скучными ничего не значащими именами, поправил сползшую на глаза видавшую виды соломенную шляпу и многозначительно подмигнул.

— По моему ты уже выпил на свою десятку и сейчас…

Просчитав намеренья бармена и его дальнейшие поступки посетитель, к слову единственный за сегодняшнее утро, чуть отодвинулся от стойки и с подозрением, густо политым ехидством напополам с опаской спросил:

— Неужели ты посмеешь ударить и выкинуть на эту чертову жару своего единственного друга, который между прочим на ногах еще с прошлого дня? Неужели твое черствое сердце не в состоянии налить страждущему еще хоть пару пальцев виски, не беря в голову какие то меркантильные бумажки? Тем более что только я — опасно покачиваясь на барном стуле Сэмми ткнул себе пальцем куда-то в заросли волос торчащие сквозь расстегнутый минимум на три а то и на четыре пуговицы ворот. — смогу рассказать почему сейчас так тихо.

Бармен, внимательно взвесивший взглядом «клиента» имевшего долги в половине баров портов южно-китайского моря и отличавшегося буквально неприличной длинной языка и феноменальным чутьем на слухи и разного рода «жаренные» факты, медленно как будто нехотя свернул голову пробке и уже практически поднес горлышко к стоящему на салфетке «роксу» с уже полностью растаявшим льдом, как вдруг бокал накрыла ладонь Сэмми.

— Бао, старый пройдоха! Неужели ты будешь травить меня этой гадостью которую ты выдаешь за американский виски? — Подмигнув немного опешившему от такой наглости хозяину заведения, пройдоха «трагическим таинственным шепотом», не снижая впрочем громкости, произнес: — Все же знают из чего ты его гонишь в той развалюхе на заднем двое. Хотя бы постыдился!

Убрав руку с бокала и с гордым независимым видом оттолкнувшись от стойки Сэмми Слизняк, он же Джо Гадюка, он же Мутный Сэм, он же «та самая старая задница с длинным языком» размашисто перекрестился и во всеуслышание выдал: