Мария Симонова - Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием

На панели тускло вспыхнула зеленая лампочка, и дверь стала медленно отъезжать. Она открывалась автоматически, едва заканчивалась накачка в камеру воздуха. Вторая кнопка мне не понадобилась – ею закрывали шлюз при загрузке в него из станции.

Дожидаться, пока эта тормозная дверь откроется хотя бы наполовину, у меня не хватило терпения – я поднял стекло шлема и, держа наготове лучевик, осторожно высунулся. Огляделся, потом смело вышел и махнул своим – мол, заходите, будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях.

Это, видимо, была раздевалка – вернее, переодевалка для прогулок наружу. Запущенное помещение с рядами больших железных шкафов, где, как скоро выяснилось, хранились скафандры. Запущенность была понятна – нечасто людям приходилось выходить на поверхность станции, поскольку всю необходимую работу там выполняли роботы.

Я решил, что нам не стоит снимать скафандры, лучше будет остаться «в броне» – не так уж она тяжела при половинной силе тяжести, даже для наших слабаков. Я не собирался здесь задерживаться и после беглого осмотра направился к выходной двери. Как вдруг она стала отъезжать – тоже очень медленно, на наше счастье.

Особо раздумывать было некогда, в то же время я не хотел так сразу засвечиваться на станции и видел для этого реальную возможность. Я быстро погнал своих хануриков в самый дальний ряд, где еще при осмотре заметил распахнутые дверцы, и скомандовал:

– По шкафам!

Сам я забрался в крайний шкаф, где из щелей в дверце надеялся хоть что–то увидеть. Но оказалось, что я просто не могу закрыться в шкафу, потому что дверца с обратной стороны абсолютно гладкая, не считая вентиляционных щелей, куда мои пальцы в перчатке скафандра не пролазили.

Менять позицию было поздно, мне ничего не оставалось, как приспустить стекло шлема и замереть, притворившись скафандром.

Вошедшие рассыпались по рядам и завозились, пакуясь в скафандры, к нам в последний ряд дошел только один. Он сунул нос в мой шкаф и вроде как собрался меня доставать.

Я сделал движение рукой, рассчитывая прижать его за шею, но не тут–то было! Он в страхе прянул от меня, как заяц, отпрыгнул назад, замер с расширенными глазами, но спустя мгновение перевел дух, схватившись за сердце. А потом с раздражением проворчал:

– Милхауз! Придурок! Опять твои дурацкие штучки! Нашел время! – С этими словами он бросился ко мне, хотел толкнуть меня в грудь и вообще немножко утрамбовать поглубже в шкаф. Тогда я наконец смог аккуратненько его вырубить. Из дальнего шкафа на возню высунулся Еж с лучевиком, я махнул ему – скройся, мол, обратно, – и он мигом убрался.

Я быстренько запихал обмякшее тело в свой шкаф и защелкнул там, а сам забрался в соседний, размышляя так: если его станут искать, пусть думают, что дезертировал. Это ведь не военные, а, видимо, посланная наружу бригада техников, наверняка до смерти напуганных авралом – после взрыва прошло всего восемь минут. Словом, вряд ли они, уже облаченные в скафандры, начнут с пристрастием разыскивать пропавшую единицу, когда у них там наверху флюгер вместо энергоприемника.

Я оказался прав, и даже более того – его вообще не стали искать. Судя по доносящимся звукам, они загружались в шлюз в два приема, и первая партия могла подумать, что пропавший еще остался, а вторая – что он уже вышел.

Когда все стихло, я выбрался на разведку. В раздевалке снова было пусто, теперь уже, надеюсь, надолго.

Я кликнул своих, и они осторожно повылезали, а я тем временем уже возился с техником – открыл шкаф и свалил его на пол. Мне подфартило с первых же шагов – я был не прочь взять здесь «языка», и он сам пришел ко мне в руки. Это был молодой мужчина в коричневом рабочем комбинезоне и в кепке, надетой козырьком назад, сидевшей на удивление крепко, поскольку до сих пор все еще удержалась на голове. Самое ценное, что обнаружилось у него в карманах, была магнитная карточка, которую я, разумеется, сразу же присвоил. Оставалось только привести парня в чувство. Я вколол ему стимулятор из аварийной аптечки и щедро прыснул в лицо водой изо рта – воду я всосал через трубочку в своем скафандре.

Открыв глаза, он вгляделся в меня, как бы сомневаясь, не Милхауз ли я все–таки, потом прошелся взглядом по остальным. Испуганным он не выглядел, мысль о чужих на станции пока даже не закрадывалась в его извилины. Наверняка он знал не всех здешних, а может быть, принимал нас за спасателей.

– Очухался? Тогда подъем! – сказал я, поднимая его на ноги за шкирку, и, продолжая так держать, произнес: – А теперь отвечай: кто у вас на заводе главный?