Алексей Егоров - Маки на стене

Но ты все равно молчишь. И туман пожирает тебя ты опять только тень. И растворяясь в тумане, как будто напоследок ты шепчешь мне что-то, и я уже не вижу тебя, не вижу твоих глаз, но слышу, слышу очень отчетливо все то, что ты пытаешься донести до меня, я спрашиваю у тебя как дела? И ты шепчешь, шепчешь, шепчешь.

Майор дочитал последнюю его записку, ту, что передал старик, и закурил.

Теперь все в этом деле перепуталось окончательно.

Во-первых, что мы имеем, – скрупулезно размышлял он, – видеозаписи из желтого дома. На них отчетливо записаны все визиты Лернона. Этот паразит периодически приходил к старику. Тот вводил его в транс и записывал за ним, эти чертовы записки. Ну, во всяком случае, так утверждает старик. На записях же, мы просто видим приезжающего в больницу аналитика. Кстати, родился он где-то на севере. Но, все станет совершенно ясно, если мы ответим сами себе на несколько очень простых вопросов.

Первый. Почему Лернон приезжал именно к старику и диктовал ему эти записки?

Второе. Прав ли старик в том что говорит, или это плод его воображения ( ведь прямых улик в подтверждение его слов у нас нет)?

Третье. Кто этот незнакомец, что знал все жертвы? Откуда он и где он?

Четвертое. Почему, а главное зачем, он направлял их общаться с творцом?

И наконец, пятое, зачем этот неизвестный, вообще затеял такую игру?

Ход его мыслей прервала отворяющаяся дверь. В кабинет, пропахший табачным дымом и вопросами, вошел Лернон. За его спиной стоял страж.

– Оставьте нас, – скомандовал майор и предложил ему присесть. У Лернона был усталый и потерянный вид.

– Кофе?

– Пожалуй «американо», – уныло пробурчал Лернон и медленно присел в предложенное кресло. Ноги его не слушались.

– Вы родились на севере? – четко спросил майор и пристально посмотрел на изнеможенного коллегу.

– Я прекрасно понимаю ход вашей мысли, – неожиданно спокойно и утвердительно начал говорить Лернон.

– О чем вы?

– Сейчас вы сопоставляете все в единую картинку, ведь так? – Лернон устало посмотрел на принесенную чашку с напитком и с удовольствием принялся цедить сквозь зубы.

– Ну, наши методы не новость для вас!

– Так вот, – более уверенно проговорил Лернон, – Я не сумасшедший. Да, я никак пока не могу объяснить произошедшее в желтом доме. Не могу объяснить эти видеозаписи с моими мнимыми визитами. Да, на записках, как выяснилось, мой подчерк. Но, я же не сумасшедший. Я же никого не убивал. Это бред. Я даже не полицейский, я консультант. Я всегда занимался литературой, – он уже перешел на крик, – я во всем разберусь.

– А этот рассказ?

– Чертов рассказ, – заорал Лернон, – там же все перемешано. И мое детство, и мои давнишние проблемы с алкоголем.

– Ага, значит проблемы с алкоголем, – майор что-то записал.

– Да, – взорвался Лернон, – Но там еще и про творца, про его детство, про его рыбу. И…

– И еще про какого-то парня, который убивая, работает на другого парня,– майор откашлялся и встал.

– Старик сказал, что он писал этот рассказ с моих слов. Но я, я же ничего подобного не припомню. Какой-то бред. Это, то же самое, как если бы вам сказали, в один прекрасный день, что вы женщина. Вы понимаете меня?

– Вы, только вы знали про детство творца, – спокойно прервал его майор и нервно зашагал по кабинету, – вот у вас в голове все и перекрутилось. Как во сне.

– Это не моя жизнь, – свирепо зарычал Лернон и тоже поднялся.

В эту минуту в кабинет постучали. Лерон сел на свой стул. Вошедший лейтенант аккуратно положил на край стола тетрадь в кожаной обложке и что-то шепотом на ухо сказал майору. Тот, в свою очередь удивленно скривил гримасу.

– Вот, – майор пододвинул в сторону Лернона тетрадь, – это сегодня нашли у вашего творца. Прокурор дал наконец-то санкцию на обыск в его особняке.

– Что это? – равнодушно спросил Лернон.

– Можете прочесть, – сказал майор и вышел из кабинета.

Лернон устало взял тетрадь в руки и развернул с первого листа. Текст был аккуратный, как будто выведенный чистюлей отличником из начальных классов. Он начал читать следующее:

Тишина. Она бывает: утренней и вечерней, ночной и предрассветной, кристально зимней и безрассудно летней, испепеляющей сухой и влажно росистой, c прозрачностью воды и вязкостью тумана. Тишина отдельное блюдо для наслаждения. Тишина пронизывающая и гнетущая. Всепобеждающая, успокаивающая и нагло убивающая на повал. Сводящая с ума. Полная смысла и решенная его на прочь. Слушать тишину надо уметь, иногда ценить, прогонять, погружаться, дышать ею, впитывать и растворяться.