Владимир Жуков - Шулмусы

Ю открыл ветровичок, и прохладный вечерний воздух ворвался в салон. Вздохнув ещё раз тяжело, продолжал он исповедь на заданную выше тему:

– Мы вот с О, чтобы от греха подальше, сущую безделицу денег сейчас везём. Ровно по одной пачке. Как раз половину от того, во что нам третий генерал, ежели не забыли, вышел. Порезвимся, нервишки пощекочем да и товарищей ублажим заодно. Но имейте в виду: дьявол, как я упоминал уже, он путаник великий, в любой момент такую дикую свинью подложит, что в самой бурной фантазии не нарисуешь.

Наконец кавалькада машин въехала в небольшой городишко провинциальный По и совсем скоро остановилась возле вполне приличной, расположенной в самом центре, гостиницы. Из автомобилей высыпали люди и сразу гурьбой устремились в двери её широкие.

Офицеры вместе с Ю и О тоже из «Волги» вышли, но не рванули, как картёжники ошалелые, по делу дурному соскучившиеся, а замерли на мгновенье, остановленные мощными волнами необыкновенно сильного пьянящего аромата, исходящего откуда-то рядом совсем. Повернув почти синхронно головы в сторону источника благоухания, они были просто ошеломлены: почти по всей площади, что так мило раскинулась перед гостиницей, словно пожар бушевал всеми цветами радуги сказочный фейерверк цветов. У авиаторов аж в глазах зарябило. Они почувствовали, что в какую-то волшебную прострацию погружаются. Видимо, здорово истосковались жёсткие аэродромные души по красивому да нежному; и сколько бы они так простояли, цветами наслаждаясь, не знаю, но установленная в самом центре цветочного хоровода длинная и слегка обшарпанная статуя Владимира Ильича, вовсе не импонирующая благоухающему цветочному морю, вносила своим присутствием в восприятие чуда резкий и неприятный диссонанс. А если учесть, что установлен Ленин был именно задом ко входу в отель, то в факте этом вполне можно было узреть вопиющее неуважение к его посетителям. Короче, не дал дедушка Ленин возможности братству цветочному авиаторов в сладкую нирвану вогнать, и, словно водицей холодненькой сбрызнутые, заспешили они в широкие двери гостиничные к делу дурному ближе.

Владимир Ильич остался стоять на площади, суровый, серьёзный и непрошибаемый. Вперёд глядит, словно взглядом орлиным в бесконечное небо ввинчивается, и рукой своей правой, вперёд гордо вытянутой, человечеству непутёвому правильный путь показывает. И так ему народ куда-то ввысь спровадить хочется, что вытянулся бедняга весь, будто оглобля бетонная, как зенитка изготовленная к стрельбе. Тянется к небу и орёт, горланит: «Туда, товарищи, топайте! Там хорошо! Там ваше светлое будущее!»

Но одно обстоятельство памятник здорово портило и прямо-таки в карикатуру превращало смешную: ручка Ильича левая была зачем-то за спинку заведена, а ладошка её мило так, но боязливо как-то в горсточку сложена. Этот, казалось, небольшой штришок в корне менял смысл монумента и из памятника вождю превращал его в архитектурную пародию на милиционера, втихаря берущего взятку.

В своё время очень часто приходилось мне город По посещать и в гостинице той самой останавливаться, куда герои мои вошли. И каждый раз, когда проходил мимо памятника, обязательно на ручку, за спину упрятанную, поглядывал да заливался от души. Каждый раз карикатурой любуясь, представлял я её то ментом, сзади берущим взятку, то фокусником, а то просто нищим, который стесняется и руку для подаяния потому за спиной держит.

Однажды, при очередном посещении города По, остановился я перед памятником, чтоб ещё над вождём потешиться. Стою, хохочу, заливаюсь, аж самому неудобно. Короче, вволю покуражившись, стал я в головке своей весёлой новые темы по поводу ручонки смешной отрабатывать. Смотрю, гражданин какой-то на меня пристально так глядит. Пожилой, очень со вкусом и прилично одетый. «Уж не чекист ли ненароком отставной или партийный работник на пенсии, – подумал я, – в кощунстве беспардонном советского подданного уличивший?» Ну и решил разобраться, кто ж такой это. Вид серьёзный ужасно напустил на себя, надулся, будто рыцарь Мальтийский, да и спрашиваю товарища:

– Не кажется ли вам, уважаемый, что создатели этого монумента здорово напортачили: вождя мирового пролетариата в самого настоящего клоуна превратив? Посудите сами: ручка левая, за спину заведённая, очень даже неприличные ассоциации вызывает. Кажется, что побирается вождь. Одной рукой верный путь указывает, а другой – милостыню просит стыдливо. Как по вашему это?