Слава Соло - Туда, где ты

– Ладно.. Пойдём, я отвезу тебя домой.

– Не надо! – непроизвольно прячусь за спину Джозефа и понимаю, на сколько безопасно здесь себя чувствую.

Вьен вовсе не обязан защищать меня, но его плечи ощутимо напрягаются, когда я оказываюсь за ними. От этого мне становится невыносимо тепло на душе, ведь он знает меня всего ничего, но готов дать отпор де Буйону. Однако Астор даже не обращает на него внимания, делая вид, словно мы одни здесь. Так поступают многие высокородные, им кажется, что обычные люди рождены для того, чтобы служить им, и даже этикет поощряет эти заблуждения.

– Давай, не упрямься, – Астор протягивает вперёд руку, – я отвезу тебя домой и мы поговорим по дороге.

– Не думаю, что леди согласится ехать с Вами. – строго произносит Джозеф.

– Тебя никто не спрашивает, мальчишка! – де Буйон зачинает заводиться, а по Джозефу я вижу, что он абсолютно готов ввязаться в этот конфликт из-за меня.

Но я не могу этого позволить. Осторожно провожу рукой по спине Вьена, так, чтобы Астор не заметил этого, призывая успокоиться.

– Всё нормально, – слабо улыбаюсь я, выходя из-за его спины и вкладывая пальцы в руку Астора.

Джозеф продолжает хмурится, поэтому мне приходится добавить:

– Уже поздно, мне и правда пора домой.

На этот раз, его взгляд немного смягчается, но он продолжает внимательно наблюдать за мной даже через стекло витрины, пока де Буйон практически тащит меня к карете.

– Я не поеду с Вами. – строго говорю я, вырывая руку, когда пекарня «Дюсер» исчезает за углом.

– Опять ты начинаешь это представление, – зло щурится Астор.

– Герцог де Буйон, я не потерплю к себе такого отношения. Я не Ваша собственность и Вы не имеете права указывать мне, что делать. Если такое заблуждение продиктовано Вашими подарками, то, прошу Вас, заберите их обратно. И впредь не смейте обращаться ко мне на «ты». Доброй ночи.

Гордо выпрямив спину, я уверенно направляюсь к своей карете и царственно сажусь внутрь, даже не оглядываясь на пылающего от ярости Астора. В его чувствах я даже не сомневаюсь, о нём всегда ходили слухи как о человеке со взрывным характером.

Вот только откуда во мне взялась подобная смелось? Может быть Джозеф подсыпает что-нибудь особенное в свои булочки?

Я не сержусь на Астора. Невозможно относится со злостью к тому, до кого тебе решительно нет никакого дела.

Сегодня утром я проснулась другой. Я чувствую, что смотрю на мир новыми глазами. До этого я была лишь бледным призраком, но сегодня по-настоящему почувствовала, что такое жизнь на самом деле. Улыбка не покидает моё лицо во время утренних процедур, и потом, во время завтрака. Я слушаю щебетание Моник и наслаждаюсь этой жизнью, каждым её мгновением.

Хочу вернуться к нему. Туда, где пахнет корицей и печеными яблоками. Хочу смотреть, как он разминает руками тесто, посыпая его чем-то, добавляя свои секретные ингредиенты, которые делают всю его выпечку такой воздушной и ароматной.

Глубоко проваливаясь в свои воспоминания и омуты золотистых глаз, я кажется, приобретаю совсем мечтательный вид, потому что подруга щёлкает пальцами у меня перед лицом:

– Клеменс, с тобой всё нормально? Ты сегодня какая-то странная и ещё ни слова не произнесла о вчерашнем.

Возвращаюсь в реальность и отвечаю всё с той же блуждающей улыбкой:

– Вчера был совершенно необыкновенный день.

– Ого, Астор оказался на столько хорош? – хмыкает Моник.

– Астор? При чём здесь он вообще? – хмурюсь я.

Де Жарр уже набирает в рот воздуха, чтобы задать вопрос, но нас прерывает вошедшая горничная:

– Миледи, её светлость прибыла, она желает видеть Вас наедине.

Я поднимаюсь с места и обещающе смотрю на Моник. Я обязательно всё ей расскажу о вчерашнем вечере, но сейчас меня ждёт ураган под названием «маменька».

Даже не пытаюсь подобрать слова объяснения, потому что меня ждёт жесткий выговор, я уверена. После того, как я вчера отказала Астору во всех смыслах, а тем более дважды, всего скорее Шарлотта пылает праведным гневом.

Обреченно вздыхая в последний раз, я вхожу в зал с огромным камином, расписным потолком и резной белой мебелью. Герцогиня проводит больше всего времени именно в этой комнате в те редкие разы, когда она посещает наш дом недалеко от Парижа.

Меня ждёт неприятный сюрприз, потому что мама пребывает в хорошем расположении духа. Но не сам звонкий смех будит во мне неприятные чувства, а тот, кем он вызван. Астор сидит прямо напротив неё, закинув ногу на ногу, с фарфоровой чашкой в руке.