Андрей Константинов - Вверх по Реке Времени

– «Третье произведение о далёком будущем, после „Туманности Андромеды“ и „Сердца Змеи“, явилось неожиданностью для меня самого. Я собрался писать историческую повесть и популярную книгу по палеонтологии, однако пришлось более трёх лет посвятить научно-фантастическому роману…» – моё удивление нарастало с каждой прочитанной строкой: – «…Я продолжил в будущее те тенденции гангстерского фашиствующего монополизма, какие зарождаются сейчас в Америке и некоторых других странах, пытающихся сохранить „свободу“ частного предпринимательства на густой националистической основе…»

Дочитав предисловие и увидев поставленную под ним дату – август 1968 года, – я уставился на тёзку и тихо произнёс:

– Что за мистификация?

Все мы отлично знали, что у Ефремова не было других произведений о далёком будущем, кроме «Туманности Андромеды», «Сердца Змеи» и небольшого рассказа «Пять картин», посвящённого творчеству художника Андрея Константиновича Соколова. В шестидесятые годы, сразу после «Лезвия бритвы», были написаны популярная книга по палеонтологии «Ключ к будущему» и исторический роман «Дети росы». Затем шла «Таис Афинская»… Ну а «тенденции гангстерского фашиствующего монополизма» в шестидесятые годы – это вообще ни в какие ворота не лезло.

Костя забрал у меня книгу и стал искать выходные данные.

– Год издания – две тысячи одиннадцатый. Издательство… – он произнёс незнакомую аббревиатуру. – Ты знаешь такое?

Я отрицательно покачал головой.

– «История экспедиции землян далёкого будущего на планету, населённую потомками людей, давным-давно бежавших с нашей планеты. Утопия и антиутопия в одном гениальном научно-фантастическом романе»… М-да…

– Обрати внимание на годы жизни автора, в аннотации, – сказал Андрей.

– 1907—1972… – медленно прочитал Костя. – Чертовщина какая-то!

На шестнадцать лет меньше…

В комнате повисло ощущение вплотную подступившей тревоги. Темнота за нашими спинами сгустилась и протянула чернильные щупальца в последнее оставшееся освещённым пространство вокруг абажура настольной лампы. Костя и я молча смотрели на хозяина квартиры, который сохранял внешнее спокойствие, удобно «утонув» в кресле.

– Это не мистификация, ребята. – Почувствовав наше состояние, Андрей придвинулся ближе, и его лицо выступило из полумрака. – В Пулково я ставил один эксперимент. Мысль о том, что время может ветвиться и создавать разные варианты реальности, сосуществующие где-то в многомирье, известна давно. Её много раз обыгрывали в фантастике – та же идея Великого Кристалла, очень красивая. Есть несколько физических теорий, которые обосновывают многомирье.

Я начал понимать, и от этого понимания внутри меня стал расползаться холодок. Тёзка продолжал:

– На той неделе я наконец-то смог подобрать нужную настройку аппаратуры и начал «прощупаывать» приборами соседний рукав реальности. И вот, вчера, во время очередного опыта, к нам попал артефакт оттуда.

– И этот артефакт?.. – произнёс Костя.

– У тебя в руках.

Андрей замолчал, откинувшись в кресле, Костя снова раскрыл книгу и впился глазами в текст, я лихорадочно соображал…

Шестьдесят восьмой был годом ВВР – Второй Великой революции, которая стала политическим итогом духовной революции шестидесятых. В тот год «физики» объединились с «лириками», «кибернетики» и «синдикалисты» – сторонники рабочего самоуправления – с педагогами-коммунарами. Мощное движение охватило всю страну и было поддержано выступлениями студентов, рабочих и интеллигенции в Праге, Париже и в других европейских городах. Были решительно пресечены попытки приватизации общественной экономики и разжигания межнациональных конфликтов. «Власть – советам!» – партию отделили от государства, толковых партийных функционеров перевели на работу в исполкомы, остальных отправили на заслуженный отдых. Быть коммунистом вновь, как во времена Первой революции, стало вопросом Идеи, а не карьерного роста и привилегий. Так «власть для народа» сменилась властью народа, а на первое место в обществе выдвинулась фигура учителя-друга.

Запад после ВВР существенно «полевел», во многих странах к власти пришли социалистические правительства, что позволило академику Сахарову (по мнению специалистов, слишком упрощённо) говорить о конвергенции. Началась разрядка, к моменту знаменитой московской Олимпиады 1980 года военно-промышленные комплексы США и СССР были почти полностью переориентированы на решение мирных задач, включая охрану и восстановление окружающей среды и космические исследования. Только с Китаем, где мировые события второй половины шестидесятых проходили по сценарию разрушения, напротив, отношения обострились до предела, но и это продолжалось лишь до смерти Великого кормчего.