Валерий Елманов: Око Марены

Мстислав послушно окинул, после чего крякнул и возражать дочери не стал, а Ростислава все так же неспешно продолжала плести кружева своих словес:

— И опосля опять же не понять мне, батюшка, Ратьшу и прочих. Вот себя на их место поставь. Ты, к примеру, воевода в дружине Константиновой. Предлагает тебе князь братьев своих умертвить подло. Отказался ты и со всеми прочими уехал мордвубить. А возвернувшись, узнаешь, что побил он их все-таки. Ныне же пояли его люди князя Глеба, и он, в железа закованный, в Рязани стольной у брата в нетях [9] В нетях — в плену (ст.-слав.). . Ты бы что стал делать — неужто пошел бы сдружиной братоубийцу на волю выпускать?

Князь кашлянул, продолжал все сильнее хмурить брови и морщить лоб. Разумеется, он бы на месте воеводы только радовался такому исходу дела и никогда бы не стал ратовать за освобождение этого мерзавца. А вот Ратьша — муж хоробр, сед, честен — стал. Почему?

— Тут я и сам в толк не возьму, — честно сознался Мстислав.

— Мне гости рязанские да и иные, что в его Ожске побывали этим летом, про суд княжий взахлеб сказывали, — тем временем продолжала Ростислава. — Обо всем я тебе глаголить не стану — больно долго, но в каждом случае Константин строго по правде Русской судил, не глядя, кто там пред ним — боярин али смерд простой. Ну прямо как ты, батюшка.

— Что ж ты меня с убивцем на одну доску ставишь? — недовольно буркнул князь.

— И в мыслях не держала, — заверила девушка. — Токмо сдается мне, что не повинен Константин в той татьбе страшной.

— Но его же людишки под корень потомство у князей убиенных извели, — упорствовал Мстислав.

— Это верно — извели, — опять согласилась княжна.

За долгие годы общения со своим отцом она давным-давно усвоила одно непреложное правило: если хочешь, чтобы князь начал дудеть в твою дуду, не вздумай ему ни в чем перечить. Горячий и вспыльчивый Мстислав Удатный терпеть не мог, когда ему возражают, а пуще того — обвиняют в неправоте. «Да прав ты во всем, батюшка, — всегда говорила Ростислава. — Токмо ты растолкуй мне, а то не пойму я что-то. Как-то оно получается непонятно…» А далее следовали факты, стянутые неразрывной цепью стальной логики. Тактика была надежная, многократно и с успехом проверенная на деле, и Ростислава менять ее не собиралась:

— А вот откель в том же Пронске людишки сведали — кто перед ним стоит, да с чьей дружины вои эти будут?

— Так они сами об себе сказывали — не таились, — пояснил Мстислав.

— Ишь ты, — осуждающе качнула головой Ростислава. — И впрямь не таились. И это мне тоже в диковину.

— А тут-то чего дивиться? — не понял князь.

— Дело-то уж больно страшное. Чтоб детишек убить — не каждая черная душа такой грех на себя возьмет, а коли и возьмет, так все едино — с утайкой да с опаской к нему приступит. А тут еще и похваляются.

— Видать, вовсе без Бога в душе людишки те были, — вздохнул Мстислав.

— Может, и так, — не перечила Ростислава. — А может и иначе быть. След они свой заметали. Как зайцы на снегу петли делают, чтоб охотник не додумался, куда за косым идти и где он в нору забился.

— След заметали, а сами о себе сказывали во весь голос, — усмехнулся князь.

— А его всяко можно замести. Вот, к примеру, убегла я с Новгорода, а ты за мной вдогон. А я везде на пути своем говорю людям: из Смоленска я, Агафья Володимировна, князя тамошнего дочь, ко святым местам в Суздаль еду.

— Так ты мыслишь, что и они… — протянул Удатный и с невольным восхищением поглядел на умницу дочь.

— Мыслю, батюшка, — кивнула она, тут же подкрепив свою мысль: — Сказывали, что у Константина, когда он из Исад бежал, от воев Глебовых спасаясь, всего трое али четверо осталось из дружины всей. Да и сам он весь в ранах. До того ли ему было, чтоб о детишках княжьих думать? Да и на что они ему? Ведь в Рязани не он сидит, а его брат Глеб. Опять же и послать ему некого, да еще сразу во все места. А ведь сказывают, токмо в Пронск десятка три приехало, да и в другие грады столько же — ты сам-то сочти, батюшка.

— А кто же тогда?… — Мстислав, не договорив, оторопело уставился на дочь. — Убивец-то кто тогда?

— А ты на это место князя Глеба подставь, — предложила Ростислава. — И сразу вмиг все сойдется. И никакой несуразицы уже не будет. Опять же помысли, нешто гражане Рязани стольной утерпели бы непотребство такое, чтоб над ними братоубийца сидел? Они, конечно, не новгородцы вольные, но буйства и у них в достатке. Земли-то украйные, неспокойные, так что там удалец на удальце.