И Мстислав Романович протяжно вздохнул, тем не менее подтвердил свое окончательное решение, которое в последние годы все чаще и чаще срывалось с его губ:
— Обождем малость. Тут горячку пороть — себе дороже выйдет, — и как бы в свое оправдание добавил: — Вон черниговцы, хоть и родичи, а сидят тихо, выжидают. И нам сидеть надобно.
Киевский князь, как умудренный опытом человек — как-никак седьмой десяток давно разменял, говорил разумно, взвешенно и толково. Все в его словах было правдой, кроме одного — у князей черниговских все было далеко не так спокойно, как ему думалось. И там вот уже который день судили и рядили — как быть дальше.
С одной стороны — такие же Святославовичи на Рязани, свой род, да к тому же женка одного из убиенных под Исадами князей — Кир-Михаила — меньшая дочь недавно умершего Всеволода Чермного. Его брату Глебу Святославовичу, который ныне на черниговском столе сидит, племянницей родной доводится. А самое главное — уже больно много их — без уделов — собралось ныне в княжестве. У усопшего Чермного — двое сынов, вовсе никуда не пристроенных толком, у самого Глеба сын такой же, да и у младших братьев черниговского князя потомство будь здоров. Одни Мстиславовичи чего стоят — Дмитрий, Андрей, Иван, Гавриил. Куда их всех девать?
Трещит Черниговское княжество по швам от такого обилия. Трещит и лопается, как куриное яйцо. И вылупляются из него все новые и новые уделы — то в Новгороде-Северском князь свою независимость провозгласит, то в Курске. Последние же годы и вовсе беда: один за другим города отпочковываются — Вщиж, Трубчевск, Рыльск, Путивль, Карачев, Козельск… А как иначе? Каждому из потомства долю надобно, да не сельцо какое-то захудалое, а град, хоть и небольшой.
Потому и разгорелась пря нешуточная. Повсюду щитами бряцают, мечами звенят. У наследников неимущих глаза как яхонты горят — подсобить немедля надо меньшому Ингварю, чтоб справедливость на Рязани восторжествовала!
А с другой стороны посмотреть — как подсобить, когда он за помощью не шлет? Самозванно-то идти негоже.
Опять же неведомо, о чем там суздальцы думают. Они-то хоть и Мономашичи, но в еще большем родстве с покойным Ингварем были, чье потомство одно только и уцелело. А главное — что скажет Мстислав Удатный, который всем родня — и убийцам и убиенным.
И как ни горячились молодые черниговские княжичи, у которых кроме этого звания да городишки небольшого за душой ничего не было, как ни настаивали, все равно не по-ихнему порешили. Уж больно свежи воспоминания у князя Глеба Святославича от раздора трехлетней давности, когда сводные дружины смолян и новгородцев смерчем пронеслись по Черниговской земле. Нет, в таком деле спешка даже не вредна — смертельна. Наследников понять можно — такой удобный случай, чтобы поживиться за счет межусобиц соседских, навряд ли представится. Но он, Глеб, в ответе за все княжество в целом, и ему ошибаться нельзя. А посему надобно ждать слова Удатного. Благо, что он медлить не любит, поди, надумал уже что-то.
* * *
Мстислав Удатный и впрямь уже было надумал, но перед тем как собрать вече новгородское, решил в светлицу к дочери Ростиславе заглянуть. Ежели в поход на Рязань идти, то через переяславские земли. Тут князя Ярослава никак не миновать, а жена его — вот она, в светлице сидит, с девками дворовыми рубаху вышивает.
Это для всех прочих Мстислав в такой обиде на зятя за свой Новгород, что даже жену у него — свою дочь — забрал в качестве наказания. Да мало того — уже два посольства от Ярослава ни с чем отправил восвояси. Не отдам Ростиславу, и все тут!
На самом деле именно за город он особой обиды на зятя своего не таил. Ну, поцапались малость, пришлось поучить, на будущее урок дать — серчать-то чего. К тому же на битых и вовсе зла держать негоже. Наоборот, сейчас самое время к окончательному примирению прийти. Но для этого Ростиславу — дочку свою старшенькую — непременно вернуть надо. А как это сделать, когда она всякий раз на своего батюшку глядит, а в глазищах такая тоска смертная застыла, что все внутри переворачивается. Отец же родной — не зверь какой-нибудь.
О том, что не все ладно в их супружестве, Мстислав понял еще давно, спустя всего полгода после веселой шумной свадьбы. И пусть гордая дочь не жаловалась, но в весточках своих к отцу и добрыми словами тоже не сыпала. Вкратце если суть посланий ее изложить, то смысл их таков — нормально все. Живем, как и прочие. Да просьбы частые — румян с белилами прислать заморских, самых лучших. Слал, конечно, и гривен за них не жалел.
Читать дальше