Александр Шуваев - Гном. Часть 2

Масштаб играет роль, и количество-таки переходит в качество: мало того, что колоссальное количество пожаров занялось на огромной площади практически одновременно. Впервые за всю войну снабжение электроэнергией прекратилось сразу и везде, так, что не работали насосные станции, даже те, которые остались целы после налета, и поэтому воды не было. Большая часть пожарных расчетов погибла во время повторных налетов, и огонь тушить оказалось и некому, и нечем. Сорванные крыши и выбитые окна обеспечили огню превосходную тягу, так, что пожар загудел и заревел, как в исполинской доменной печи, потянул на себя свежий ночной воздух и скоро разогнал его до скорости и свирепости урагана, и тот ураган нес целые стены огня. В разных районах громадного города одновременно встали и побрели, пустились в плавный перепляс огненные смерчи, от их прикосновения дома разлетались, как под ударом молота, вспыхивали, как скирды сухой соломы. Зарево, занявшее половину ночного небосклона, было видно за многие десятки километров, а в окрестностях города дергающийся, пляшущий, беспокойный свет временами почти не уступал дневному яркостью.

По плану, утром предполагалось продолжить массированные воздушные удары силами фронтовой авиации, – откровенно говоря, ее возможности ку-уда превосходили мощь нарождающейся стратегической авиации, но из этой затеи практически ничего не вышло. Город казался затянут пеленой дыма сплошь, скрыт под черной тучей, подсвеченной снизу багровым, само небо стало черным, и лететь туда казалось и слишком рискованным и не слишком нужным. Кроме того, как это бывает не так уж редко, будто в ответ на пожар, погода сломалась, с прохладным ветром налетели низкие, темно-серые тучи. Около десяти утра над городом разразилась поздняя гроза и пролился сильнейший ливень, шесть часов спустя сменившийся упорным, ровным дождем, а потом – изморосью и туманом. Пожалуй, командование проявило и здравый смысл, и надлежащую гибкость, отложив повторные воздушные удары на потом.

– Пламя стало нашим небом, и это вовсе не поэтическое сравнение. Я видел, как с вершины какого-то очень высокого здания ураганом сорвало целый фрагмент стены с оконными проемами, и во время падения он был как черное кружево на фоне огненного неба. Какое здание, спросите вы, я должен знать, потому что я коренной берлинец? Не знаю, отвечу вам я. Там ничего нельзя узнать, там нечего узнавать, потому что города, который знал я, который знали берлинцы, больше нет. Нет ничего узнаваемого и никто не скажет, где он. Я видел, как по улице валила толпа обезумевших, забывших самих себя людей, они толкали друг друга, валили с ног и топтали слабых. Потом порыв ветра с ТОЙ СТОРОНЫ вогнал в улицу целую реку гудящего пламени. Неподалеку от конца оно было синеватым, призрачным. Оно не коснулось толпы, а только на миг простерлось над людьми, и убралось обратно, но все, кто были там, кружась и качаясь, полегли на месте, попадали, будто кто-то единым взмахом скосил их, и никто не поднялся. Я видел, как от жара трупы в этих кучах корчились и лезли друг на друга, с какой-то чудовищной, гротескной непристойностью переплетались, вздувались и вспыхивали, как набитые соломой куклы. Что это было? За что нас так? За что так с нами? Тем, кто остался жив в подземельях, больше некуда подниматься, а та вода, которая вдруг заступила место огня, заливает и подземелья.

За что – за что… А чем вам, сволочи, к примеру, помешал ровно год тому назад красивый город Сталинград?

– По данным разведки, тем, которые удалось получить, конечно, в Берлине осталось не более десяти процентов довоенного населения. Это значит, что город мертв. Мертв и непригоден для жизни. А восстановительных работ русские постараются не допустить. Боюсь, у них это получится. Вот вам и ответ, Уинстон.

– Я не верю, – прохрипел премьер-министр, – что это совпадение.

– И это что-то меняет? Случайно или намеренно, нам продемонстрировали, что их бомбардировщики могут уничтожить любую европейскую столицу за один налет. Год тому назад, – всего только год, – у них вообще не было ничего, напоминающего стратегическую авиацию. Не могу исключить, что теперь они займутся этим вопросом вплотную.

– А что заставляет вас думать, что она у них есть сейчас?

– Ничего, кроме доверия к людям, призванным снабжать информацией Президента США.

– По имеющимся сведениям, у них довольно много фронтовых бомбардировщиков с ограниченным радиусом действия. Мне называли вообще какие-то совершенно баснословные цифры…