Серьезных причин для того, чтобы прекратить боевые действия и начать переговоры о чем-либо, кроме б э зоговорочной капитуляции, просто н э существует, и ви нэ сможете назвать мне н и одной.»
– Блестяще, Уинстон. Ни одной фальшивой ноты! Как это ни смешно, я не мог отделаться от впечатления, что он и впрямь верил в то, что говорил.
– Не пойму, – Черчилль с усилием, как будто у него плохо гнулась шея, поднял на Рузвельта взгляд, – о чем вы говорите? Только что он, по сути, заявил, что не собирается выполнять прежних договоренностей, – а вы восхищаетесь тем, как ловко он это обосновал…
– Я ничего не слышал относительно какого-либо пересмотра договоренностей. Только о том, что не прекратит боевых действий, пока немцы не капитулируют.
– Сейчас не время для формальных разговоров. Продвижению его войск должен быть положен надлежащий предел!
– Могу только процитировать маршала Сталина: с какой стати? И добавлю от себя: каким образом?
– Завтра следует предельно жестко обозначить нашу общую позицию.
– Вы говорите… о чем-то вроде ультиматума?
– А хотя бы и так! Кстати, – вы, не я, первый произнесли это слово.
– Замечательно! И чем вы готовы прямо сейчас, завтра, подкрепить СВОЮ позицию? Чем именно вы напугаете робкого и слабодушного маршала Сталина настолько, чтобы он отказался от победы, оплаченной такой кровью?
– Вы, возможно, не знаете, господин президент, но это не первый случай в наших отношениях с Россией. Были исторические прецеденты. И они тогда прекрасным образом убрали свои лапы от Стамбула и Проливов, натолкнувшись на твердую позицию… цивилизованных стран.
– Вы говорите об угрозе применения вооруженной силы? Хорошо. Я не против, потому что меня самого вовсе не устраивает развитие событий. Только давайте все обсудим трезво, без лишних эмоций. Вы готовы? Тогда начнем.
Не знаю, как у вас, а у меня сложилось впечатление, что маршал Сталин сегодня обозначил свою окончательную позицию: повлиять – могу, прямо остановить войска в связи с какими-то вздорными обстоятельствами, непонятными армии и народу – не могу, делать это окольными путями, мешая правильному ведению боевых действий, не хочу и не буду. Это непробиваемая позиция. Вы начнете угрожать, он вам повторит то же самое, только с б о льшим раздражением. Далее. Когда у нас планировалась высадка на континенте? В мае следующего года? Тогда практический вопрос: сколько вам потребуется времени, начиная с этой минуты, чтобы высадить во Франции или Голландии столько войск, чтобы они могли хотя бы обозначить присутствие на континенте? То есть не менее восьми-двенадцати дивизий? Не менее месяца, не так ли? Понятно, при соблюдении целого ряда условий: немецких войск не будет, или же они не сопротивляются.
– Я думаю, в свете сложившихся обстоятельств мы найдем взаимопонимание с гуннами.
– В этом я практически не сомневаюсь. Такие люди среди высших чинов наци, несомненно, есть. Не идиоты же они, в конце концов. Остается только отыскать их, наладить контакт с каждым, поддержать заговор, если он есть, или помочь с организацией, если такового нет. Дальше им с нашей помощью остается только устранить Гитлера, – физически или организационно, – победить фанатичных наци из числа СС, консолидировать власть и довести нужные приказы до войск на Западе. Неизбежная неразбериха в верхах, связанная со сменой руководства, окончательно дезорганизует управление тем, что еще осталось от войск на Восточном фронте. Боюсь, русские не проявят надлежащего благородства и не остановят в связи с этим наступления. Скорее наоборот. Не знаю, как вам, а мне кажется, что все еще остается слишком много «если». И опять-таки даже при фантастическом везении на все это потребуется какое-то время. А я боюсь, что его нет. Совсем.
– Что-нибудь, – тон Черчилля был на редкость мрачным, а взгляд – откровенно тяжелым, – еще?
– Да нет, практически все. За исключением пустяка. Наш союзник с явным уважением относится к Королевским ВВС. Прекрасно отдает себе отчет, что у него нет флота, хотя бы отдаленно сопоставимого с флотом Его Величества. Но, боюсь, у маршала Сталина может иметь место… превратное впечатление о боеспособности Королевских сухопутных сил. В силу недостаточной информированности. В этом случае он может воспринять угрозу… не так серьезно, как вы, очевидно, рассчитываете. Видите ли, он превосходно знает, что в Африке британскому контингенту потребовалось полтора года, чтобы научиться удерживать позиции при пятикратном перевесе в силах, а никакими более впечатляющими примерами он не располагает. Если существует вероятность, что, выслушав вашу угрозу, он проигнорирует ее… лучше вообще не поднимать эту тему.
Читать дальше