Александр Шуваев - Гном. Часть 2

– В Африке мы имели дело с лучшим тактиком в мире. Странно что мне приходится говорить вам об этом.

– Бесспорно. Очень правильные слова. Но для маршала Сталина их логика может оказаться не столь очевидной. С одной стороны – Роммель попросту никак не проявил своих дарований на Восточном фронте, его не знают, а с другой, – британская армия стяжала ничуть не большие успехи в столкновении с Манштейном, Гудерианом и Готом, которых они знают очень хорошо. Первые двое, кстати, уже в отставке ввиду, мягко говоря, неубедительных успехов на Восточном фронте.

– БРИТАНСКАЯ армия? Не армии союзников? Я правильно вас понял?

– Время, господин премьер-министр. Нас, к сожалению, разделяет Атлантика. Так что на первых порах Британской империи придется взять всю тяжесть нового конфликта на себя. И от успеха ее армии будет зависеть мера участия в этом конфликте армии США. Видите ли, поддержка действий Англии на европейском театре военных действий народом и Конгрессом Соединенных Штатов на самом деле не такое уж очевидное дело. Слишком многие считают, что нам вообще не следует лезть в европейскую кашу со своей армией. Даже Британию у нас не все так уж безоговорочно любят. И если участие в новой войне, смысла которой люди не понимают, потребует больших потерь… моя администрация не удержится у власти, Уинстон. А у нас еще далеко не все решено с Японией. И если мы всерьез поссоримся с русскими, – а у них мирный договор с Японией, который японцы свято соблюдали! – они смогут сделать это решение недопустимо долгим.

– Все равно вы меня не убедили.

– И не стремился, господин премьер-министр. Просто пытался, рассуждая вслух, обозначить объем стоящих перед нами, – вами и мной, – трудностей. Если в моих рассуждениях что-то ошибочно, поправьте меня. Я буду искренне рад, если кто-нибудь меня переубедит.

– Вы считаете, что дядя Джо не блефует и его армия и впрямь настолько боеспособна?

– Мне кажется, – Рузвельт улыбнулся обычной своей обаятельной улыбкой, – было бы правильнее, если бы этот вопрос вы задали вашей разведке, господин премьер-министр. Точно заданный вопрос, знаете ли. Чтобы люди поняли, чего именно вы от них хотите. Я не сомневаюсь в добротности добываемых ими фактов… но, видимо, они по какой-то причине не складываются в полную и объективную картину.

По окончании беседы Черчилль долго лежал на диване, уставившись невидящим взором в стену. По сути дела, этот ублюдок сказал ему, что считает попытку какого-либо нажима на опасного союзника авантюрой и опасной глупостью, а если Англия в нее все-таки влезет, так чтобы на помощь США особо не рассчитывали. А еще, что поспешная попытка вот так, без подготовки, высадиться на континент кончится тем, что британскую армию разгромят либо немцы, либо русские. Что Рузвельт знает такого, чего не знает он, Черчилль?

– Герр фон Браун, только от вас зависит, кем вам быть: военным преступником, прямо повинным к смерти ста тысяч заключенных, или творцом, целиком погруженным в мечты о Космосе и отрешенным от окружающего его преступления.

– Я не вижу, – сухо ответил конструктор, – чем бы мог быть полезен вам.

– Правда? Ну, если это единственное препятствие, то его очень легко устранить. Мы вам покажем, чем можете быть полезны. И насколько.

– Боюсь, вы все-таки заблуждаетесь. Судить о степени своей полезности вам могу только я сам. И больше никто.

– Фон Браун. Должен признаться, что в вашем случае испытываю сомнения. Вы, преимущественно, – конструктор? Или, по большей части, все-таки человек СС? А я очень не люблю испытывать сомнений. И руководство против. Оно любит, чтобы подчиненные действовали без всяких сомнений, будучи твердо уверены в своей правоте и правоте нашего великого дела. Вы можете сотрудничать, и в этом случае имеете шанс прожить довольно насыщенную жизнь. Можете отказаться от сотрудничества, и тогда просто сгинете. Без всяких мучительных казней, просто и банально отправитесь в яму вместе с другими безымянными трупами. То, что бесполезно, называется мусором, вот и с вами поступят, как положено поступать с мусором. Отправят на помойку.

Конструктор, оттопырив губу, презрительно фыркнул.

– Вы хотите напугать смертью – офицера СС? Мы все готовы к ней. Вне зависимости от должности. И трусов среди нас нет.

– Я пока что даже и не начинал вас пугать. Я только говорю, что вы можете закончить свои дни без смысла. Все мысли, находки, озарения, опыт и мастерство. Все, что вы считали своей сутью, пойдет в мусор заодно с этим бренным телом.