Максим Разумников - Сэлмен

Сэлмен поспешил за ним. Заметив, что Майк замешкался, выбирая ключ из связки, резко выхватил их у него и закрыл замок. Майк еще не успел осознать произошедшее, как Сэлмен уже умудрился попрощаться с Дрейком, пожав ему руку, проигнорировал протянутую руку Джека и сел за руль.

– Давай! – Раздался из кабины громкий крик Сэлмена. – Мы трогаемся, садись в машину.

Майк покрутил головой:

– Вы ко мне обращаетесь?

– Нет, я обращаюсь ко второму одаренному копу, который должен меня сопровождать… Конечно же, я обращаюсь к тебе!

– Ой… Хорошо… Секундочку. Я уже там.

– Идиот, – пробурчал Сэлмен и повернул ключ в замке зажигания. Вибрация старого двигателя ощущалась по всему телу, Сэлмен прислушался к стуку тяжелых капель дождя по железной крыше кабины. Он на мгновение задумался о том, что привело его сюда в эту холодную, зябкую ночь, и, надавив на педаль газа, тронулся.

02

Сэлмен проживал в крошечной темной квартире, в которой каким-то чудом помещалась гостиная, также функционировавшая как кухня, спальня и прихожая одновременно. Унитаз и душ находились в одном из углов у входной двери и отделялись от комнаты лишь бежевой занавеской с глубоко въевшимися темными пятнами. Но с помощью тонкой занавески не удавалось скрыть очевидный факт, что ванную комнату не мыли уже несколько лет, в общем, как и саму квартиру. Трудно было представить, чтобы кто-то назвал эту свалку домом. Острый запах пота, табачного дыма, въевшегося в стены и, казалось, пустившего там корни, и затхлый запах плесени моментально заставляли ретироваться любого посетителя, но почему-то привлекали тараканов и мух. Одна муха бесстрашно ползала по лицу Сэлмена в тот час, когда он крепко спал на дырявом матрасе, брошенном на полу. Солнечный свет робко проскользнул сквозь крошечную щель меж красными шторами, заставив Сэлмена приоткрыть глаза. Он ощутил режущую головную боль, словно длинная игла пронзила его череп от одного виска до другого. Пустые бутылки из-под виски, разбросанные по квартире, напомнили, от чего на него накатывают столь мрачные чувства, а боль, сравнимая с агонией, заполнила абсолютно все уголки организма. Желудок адски горел, пытаясь переварить пустоту, и в дополнение ко всему присутствовало отвратительное ощущение, будто под кожу набился шершавый песок и проник во все мышцы. Одним словом, он чувствовал себя словно использованный презерватив.

Этот феномен был неотъемлемой частью жизни Сэлмена и его ежедневным ритуалом пробуждения: каждую ночь он напивался до потери сознания, но, к своему сожалению, снова и снова просыпался, возвращаясь в тошнотворную реальность. Заметив пару капель на дне бутылки, он жадно высосал остатки, и, подняв с пола огрызок пиццы, покрытый клочьями пыли, жадно проглотил его, почти не пережевывая. Неплохой завтрак, подумал Сэлмен.

Он частично вспомнил, что снова слышал крики своей дочери во сне, но, пытаясь вспомнить подробности, потерял основную нить и не смог соединить бессмысленные картинки сна в единое целое. Распахнув штору, служившую дверью так называемого туалета, он стал опустошать мочевой пузырь от литров жидкости, облокотившись о грязную стену и пытаясь не дать себе упасть. Решив не смывать за собой с целью избежать лишних звуков, тревожащих его головную боль, он повернулся к умывальнику. Сэлмен умылся ледяной водой, это слегка освежило его и привело в чувство. Заглянул в мутное от грязи зеркало и разглядел в нем неотесанного человека, небритого, со спутанными жирными волосами. Его бездушные глаза пожелтели – явный симптом вялой печени.

– Я люблю тебя, папа, – шепот дочери перерос в многократное эхо и гулко раздавался, будто в пустом просторном холле.

– Что?!… Только не снова! – Умолял Сэлмен. Ему не удалось сдержать слезу, сбежавшую по щеке. Как дикий зверь, он закричал, глядя в зеркало, и ударом кулака разбил его вдребезги. В порыве дикой злости он не обращал внимания на ручейки крови, стекавшие по порезанной руке. Он равнодушно осмотрел глубокую рану на костяшках пальцев и извлек куски стекла, застрявшие глубоко под кожей.

– Давно пора было избавиться от этого дрянного зеркала, – пробормотал Сэлмен и, приволочившись в центр комнаты, рухнул на матрас, укрывшись разбросанным рядом грязным бельем.

Он не мог уснуть, мысли о семье снова не давали ему покоя. Лишь выпивка помогала ему заснуть, но все запасы он осушил прошлой ночью. От вечной бессонницы он потерял чувство времени и не мог вспомнить, какой сегодня день и когда в последний раз он вылезал из своей берлоги. А в ушах по-прежнему звучали голоса – теперь еще присоединились и крики жены, ее предложения были неразборчивы, в то время как дочь продолжала кричать все громче и громче: «Папа! Папа!».