Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

– Гераклий, чего же вы хотите от меня? Чтобы я стал вашим защитником?

– Наоборот. Стань нашим обвинителем против этого мерзкого Верреса, прошлого наместника Сицилии, – произнеся последние слова, Гераклий встал на колено, и его примеру последовали и все остальные просители.

– Друзья, встаньте, встаньте с колен. Негоже таким знатным и благородным людям вставать на колено перед кем бы то ни было, – попросил сицилийцев Цицерон.

– Сенатор!!! – пламенно продолжил свою речь Гераклий. – Все, что замечал ненасытный взгляд Гая Верреса: статую, картину, наследство, чужую жену – все он тут же прибирал к своим рукам! Не было границ его беззакониям! Все покупалось и продавалось: должности, решения суда, земли. Ты помнишь, какой у меня был красивый дом, украшенный произведениями искусства?

Глаза Гераклия метали молнии, и в то же время в них таилась необычайная печаль и горечь. Он продолжал:

– Цицерон! Нет ничего! Все отобрал проклятый Веррес! И я не один такой. Были ограблены храмы Юпитера, Юноны, Эскулапа, Венеры, Цереры! За всю историю Сицилии даже иноземные захватчики так себя никогда не вели.

– Подожди, неужели все это правда? – уже обращаясь ко всем присутствующим, переспросил Цицерон.

И все гости наперебой в очень эмоциональной манере начали приводить различные факты жутких беззаконий и преступлений этого наместника. По мере того, как они говорили, лицо Цицерона то бледнело, то краснело. Он сжимал кулаки, глядя в горестные лица этих людей, задавая себе всего один вопрос: «Почему? Почему Юпитер громовержец позволяет жить на свете таким людям?! Почему он не покарает их на месте за те несчастья, разрушения и страдания, которые они причиняют людям?!».

Когда через несколько минут люди выговорились и смолкли, Цицерон встал с кресла и произнес следующие слова, прижимая руку к своему сердцу.

– Друзья, я сражен! Нет! Я просто убит вашим рассказом. Я искренне сочувствую вашему горю. Я рад вам помочь, но по роду своей деятельности я адвокат, а не обвинитель. Быть обвинителем – удел молодых. Мне уже почти тридцать шесть лет, и не пристало мне в мои годы быть обвинителем.

– Цицерон, мы понимаем тебя. Но ты наша единственная надежда. Ты самый честный и порядочный человек во всем Риме. Да, у нас есть патроны в Риме, которые нам помогают, но у них нет и капли твоего блестящего ораторского мастерства, твоего опыта ведения судебных дел. Мы все помним, как ты выиграл дело в защиту Росция из Америй, не побоявшись пойти против Хрисогона, этого любимчика Суллы. Только ты со своим талантом и храбростью сможешь справиться с Верресом и его высокими покровителями Метеллами, – произнес Гераклий, стараясь с помощью аргументов и комплиментов убедить Цицерона.

– Благодарю, Гераклий, за столь лестные слова, мне очень приятно. Значит, говоришь, Метеллы покровительствуют Верресу?

– Да, по нашим сведениям, братья Квинт и Марк, – подтвердил Гераклий.

– Я тронут вашей просьбой о помощи, но мне надо время подумать, чтобы взвесить свои силы и возможности. Ведь, если у Верреса очень много денег и есть такие сильные покровители, кстати, один из них в этом году, я уверен, станет консулом, есть большая вероятность того, что все сенаторы и судьи будут куплены. И ни мое красноречие, ни судебный опыт ведения дел здесь не помогут, – задумчиво произнес Цицерон.

– Сенатор, ты отчасти прав, но мы все уверены, что ты справишься с этим делом и взамен приобретешь огромную славу, популярность и, что не менее важно, голоса твоих потенциальных избирателей. Все жители Сицилии будут счастливы отдать в будущем свои голоса за то, чтобы именно тебя выбрали в следующем году курульным эдилом, – усилил свою аргументацию Гераклий.

– Гераклий, умеешь ты убеждать. Тем не менее, дайте мне подумать один день, а завтра утром приходите вновь, – попросил Цицерон.

– Хорошо, уважаемый сенатор, понимаю. Мы придем завтра. Но умоляем бессмертными богами, прими верное решение в нашу пользу, – и Гераклий вместе со всеми членами городских сицилийских общин склонился на прощание в глубоком поклоне.

Спустя минуту, провожаемые Тироном, они покинули дом Цицерона. Вечером Цицерон пригласил в свой дом брата Квинта, его жену Помпинию и Аттика, который приехал в Рим на декабрьские сатурналии.

Потрескивали дрова, а красные языки огня отплясывали замысловатый танец в камине. За семейным ужином-советом собрались только самые близкие и родные.

– Друзья, – обратился ко всем Цицерон. – Благодарю, что откликнулись на мою просьбу и пришли сегодня на ужин. Мне очень, клянусь всеми богами, нужен ваш совет.