Александр Брежнев - Изгой

Я уже почти нажал зеленую кликалку «слить», как увидел в ленте новостей – ту самую бомбу. Рейтинговое агентство HPLA зачислило эту компанию в свои листы с минимальным рейтингом. В листе 100 крупнейших компаний этой части галактики. Но это в основном банки и самая передовая промышленность. Сырьевиков тут не больше десятка, и это только самые мегамонстры. То, что GМ-serv вошла в клуб крутых, это явно аванс, впереди у них что-то серьезное.

Я смело выставил их акции в продажу на +20%, далеко за линию сопротивления. График вылетел на +18% и подвис, поелозил и медленно-таки задел мою красную черточку, в динамике ласково блюмкнуло, акции продались. График G-serv поцеловал +20% и пополз вниз, где стабилизируется на длительный срок где-нибудь на +15%.

Я, счастливый, считал прибыль. Минус все комиссионные, и я заработал 7 золотых. Почистил остатки, выведя все в условные. Теперь у меня 400 на депозите, 57 в свободе, возможно к трате, и 50 я залил в гелий, который, конечно, отойдет от сегодняшнего отката на целых -10%, и за месяц в любом случае только немножко подрастет в цене, и будет неплохим хранением средств до будущей игры.

+7 золотых на балансе – большой успех, который можно отметить. Теперь точно можно будет перед вылетом пополнить запасы провианта. Будет нормальная еда, не сублиматы с Траншая. А значит, сейчас можно подойти к холодильнику и взять, что душе угодно.

Помню, как в детстве, с соплями и слезами, сталкиваясь с главной очевидной мыслью об этой реальности, обиженно дрожа плечами, выл: «Меня никто не любит!» Потом, в прыщавой и нескладной юности, в этой фразе скорее сквозило удивление, чем обида: «Меня никто не любит?» Этот вопрос и гнал меня к приключениям, провел по дорогам через довольно стремные места… пока не привел в летное училище на Хомланд. Потом много десятилетий эта мысль придавала скорее твердость и решительность. «Меня никто не любит», – сжав зубы, думал я и оставлял позади все ненужное, брал, что нравилось и летел дальше. С этой мыслью хорошо работается, воюется. Если надо, то надо, – мир все равно не станет лучше. Счастья не будет, но успех возможен и многие желания вполне реализуемы…

А сейчас я сидел в своем кресле-трансформере, закинув ноги на стол, приглушив свет, включив негромко лиричный музон, потягивая хороший вискарь из стакана, дымя хорошим табаком, переваривая в животе хорошо проперченый говяжий стейк (распечатал последнюю упаковку с настоящим мясом), глядя то на плазму с графиками курсов акций и валют, то на «звезды в окне». И слегка улыбаясь в блаженном спокойствии думал: «Меня никто не любит». В этом было торжество и, может, быть счастье.

Странно, почему эти придурки в «Демиурге», столько десятилетий безуспешно возившиеся с цифровыми бабами, не догадались лучше создать цифрового кота. Я представил, как было бы сейчас кайфово, гладить мурлыкающего сытого нахала, и вместе улыбаться уютному салону корабля, и вместе радоваться, что нас никто не любит, и что нам при этом так хорошо…

Я зашел на сайт этой горе-конторы и отправил умникам свой совет – не получается с бабами, потренируйтесь на кошечках… И подумал, что кота-то я мог бы и настоящего прокормить. И правда, может, заведу кота? Потом, когда сделаем дело?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Она с подругами сидела, как обычно, на ресепшене втроем за широким столом, стоявшим на лестнице на площадке между этажами. По широкому коридору, появившись из крашенной зеленой двери, ступая по серой ковровой дорожке, к ним иногда подходили люди. Шли 10 метров по проходу без окон, освещенному мягким матовым серым светом из длинных ламп в потолке и стенах, молча. Большинство были сосредоточены и деловиты, некоторые торжественны или даже пафосны. Большинство скрывали свое беспокойство или, может, и не испытывали его, и выглядели довольно буднично, как будто ничего экстраординарного не происходит, как будто происходящее – просто маленькая бытовая необходимость. Вроде, как поход в баню что ли…

Подойдя к столу, стараясь не смотреть в глаза девчонкам, гости показывали свои билеты. Девушки мило улыбались и говорили, куда идти дальше – на верхний или на нижний этаж. Большинство шли вниз по лестнице и там исчезали в коричневых дверях. У тех дверей стояли стилизованно экипированные охранники, которых называли моранами. Молодые чернокожие ребята, рельефные, стройные, подтянутые, одетые, как древние африканские воины – в набедренных пестрых повязках, в перьях в пышных прическах, с лицами, украшенными ярким макияжем. В руках они держали острые, настоящие копья, на поясе висели настоящие боевые ножи. Когда посетители проходили в нижний зал, они еще раз сверяли билет, и пропустив гостя к двери, ритуально скрещивали за ним свои копья, звонко ими лязгая и высекая яркую искру, на мгновение озарявшую проход вслед за уходившим человеком.