Дмитрий Меренков - Место действия – Земля. Книга 2

Горжет. Kopanina. rf

(«Gorget» -англ. Латный воротник). Очевидно, водители бензовозов доложили фельд-жандармам, что двое долго сидят в разбитом грузовике. Не учли немецкую склонность к «стукачеству», а ведь это черта «характера нации». Мотоцикл направлялся прямо к грузовику.

Начитанный Георгий прошипел: – Менты. Их даже фрицы не любят. За ношение горжетов на цепочках ласково обзывают: «Kettenhunde» – «Цепные псы».

Валера согласился, за что их любить. Они порядок требуют. Ты стреляй колясочника, а я второго возьму. Выскочил из кабины и стал мочиться на колесо. Неизвестно почему, но все полицаи мира воспринимают это интимное общение с природой как глубоко личное оскорбление. Этот, лишь только из-за руля выбрался, начал орать. По немецки, но матерно. Валера продолжал оскорблять колесо. Жандарм поступил не оригинально, сапогом под зад. Валера поймал сапог двумя руками, за носок и каблук, выкрутил его по часовой стрелке. Упитанное тулово провернулось вслед за стопой и рухнуло оземь, крепко ударившись. А у Георгия не заладилось. Пистолет-пулемёт МР 40 заклинило, не стал стрелять в своего, а опыта заставить его, просто не было. В результате Валера увидел, как два воина воюют со своим оружием. Георгий лихорадочно дёргал затвор, а немец пытался высвободить пулемёт МG 42 из крепления к коляске мотоцикла. Его водитель уже норовил встать на ноги. Валера выхватил из кармана брюк Walther РP (нем. Вальтер) и поразил обе цели – нагрудные бляхи – горжеты. Целился «под яблочко», туда и попал.

– Почему не сказал, что стрелять не умеешь? Горькая правда лучше сладкой лжи – голос Валеры выдавал внутреннее волнение, выдержка, выработанная воинской выучкой, выражаться воспрещала.

– - Гансов прятать надо, они и мёртвые напакостить могут! Бери за ноги и тащи в ближнюю воронку. Или дохлых врагов боишься?

– ХОРЕ ДУТЬ! Ты, как старший, должен из меня солдата делать, а не дурака! Я думал из него как из Калаша стреляют.

– Спрячешь жандармов, прячься сам и не спать! Я в разведку, на пол часика

Валера оседлал мотоцикл и завёл его.

– Никуда не уходи! – Это пожелание или приказ Георгий едва расслышал, мотоцикл удалялся и его тарахтенье затихало. Поэтому собственные возражения отложил, двинулся к ближнему «грузу 200». Ему случалось видеть покойников на похоронах, проходить рядом с гробом в ритуале прощания, но не более того. Как и большинству мужчин его возраста его времени. С 1945 по 1994-й год Советский Союз, затем Россия, войны не знали. Совсем ограниченный контингент защищал Родину на границах и за их пределами. Не из болтливых был контингент, берегли кровь и грязь войны от читателей баталисты-писатели. Георгий искренне завидовал Валере, которому боязнь покойников и брезгливость были незнакомы. Упускал из виду предшествующий этап становления воина Валеры, закаливания психики в борьбе за выживание.

Однако собрался, подсел, ухватил жандарма за лодыжки и поволок, благо, силёнкой Бог не обидел. Боялся, вдруг ещё живые – и что?

Летом темнеет поздно, но быстро. Валера возник (другого слова не подберёшь) у кабины грузовика – прибежища Георгия, около 22-х часов. Сгусток темноты, больше воображаемый, чем видимый, сверкнул белыми зубами, отразившими лунный свет:

– Спишь, салага! А мне как спать хочется! Но одно дело сделать надо, и к своим, отсыпаться.

– Склад ГСМ рвануть? Туда ещё десяток бензовозов проехало. Да, я разобрался как из этого шмайссера стрелять! Рукоять взвода справа, в паз утоплена, как предохранитель!

– Теперь давай MG 42 осваивать. Время есть, и необходимость тоже.

MG 42. FREE INTERNET

Вот кнопка предохранителя на рукоятке, справа, утапливается до конца. Слева появляется буква S. Нажимаешь её, справа появляется буква F – Feuer, Огонь, ну ты знаешь. В Донбассе такими воевали в 2014-м. Короб с лентой на 250 патронов. Не шикуй, у этой машинки скорострельность сумасшедшая. Бей короткими, на нашу войну хватит.

– А куда стрелять, Херр Офицер? Хоре дуть!

– Что у тебя за присказка такая? До полуночи время есть, расскажи.

– Это дома, в Запорожье. Под окнами пацанята играли, один, лет этак пяти, на осколок бутылки, донышко, сел. Остальные заорали, я выскочил. Раненного, всего в крови, к себе принёс, йодом прижёг, воздуха набрал и дую на попу, что бы не больно. Вдруг слышу: