Людвиг Герхард - Забытый целитель. Роман-трагедия

– Йосеф. Я знал, что к этому придёт. Твой сын считается среди учеников нашей школы лучшим. Он на пути познания Торы, но к следующим двум частям Танах он не приступил. А впереди ещё и Талмуд. Он знает основы нашей веры лучше всех ровесников в Ноцри. Он ещё юн для освоения Каббалы. Но освоить и это он способен. Другое дело, что он очень близко к сердцу всё принимает, то есть всё буквально. Так что же мы хотим?! Ведь он живой ребёнок! Мне нужно будет подучить его читать между строк, избегать двучтения, понимать образность языка, и не делать поспешных умозаключений. Вера ложится в сердце через ум! Мы этому стараемся учить. Но проблемы твоей семьи, Йосеф, в другом. Эта вечная проблема отцов и детей возникает именно в подростковом возрасте. Она терзала и разрушала семьи с момента их возникновения в глубинах нашей истории. Семья так рушится всегда, чтоб новой воссоздаться. Все семьи разрушаются, чтобы обновиться. Кто это делает в любви и понимании, тот остаётся счастлив в продолжении традиции семейной. Не могут люди обойтись без семьи, если хотят воспитать себе смену.

– Но наш раскол мне кажется просто чудовищным! Я лишён сна и покоя! Я чувствую, что с каждым разговором с сыном меня он добивает!

– С ним незачем вести об этом разговоры. Только во вред себе. Всё осложнила огромная разница в вашем возрасте. Во времени вы сильно далеки. Так мир устроен! – Раввин пожал плечами. – Но и этого здесь оказалось мало! Твой сын утратил интерес к сверстникам. Их уровень ограничен для него. Он может смело завести беседы со взрослыми. Ему есть даже взрослым что сказать и сказанное доказать. Он очень охотно общается с нашей молодёжью, на много старше него. К примеру, подружился с лучшим моим учеником Акимом, ему двадцать. Шуа легко вступает в диалоги и с пожилыми служителями и учителями. Скажу тебе как отцу: я уже с ним говорил о ваших отношениях. Он приходил ко мне не раз. Мы долго говорили. Он общается только с теми, от кого он может что-то новое взять, узнать, услышать. Мне иногда кажется, что он создаёт что-то своё. Он уходит в своих рассуждениях дальше наших писаний.

– Вот именно, рàвви! Я этого боюсь. Святые писания безупречны. Нашему уму достаточно и этих. Нельзя впускать сомнения в умы простых людей. Сомнение порождает неверие. Без всеобщего страха перед Всемогущим Яхве или перед врагами никогда не удастся сделать людей единым народом. Всё снова распадётся и разрушен будет Храм. Наш прошлый горький опыт разве нас не учит?

Раввин выразил восхищение:

– Йосеф! Да ты проявляешь образованность намного выше рядового плотника! Теперь я понимаю, откуда, от кого у мальчишки стремление к познанию и способности. К тому же вы с ним так похожи!.. – раввин присмотрелся к Йосефу.

– Вбивание гвоздей и рубка досок познанию моему не помешали. Кто хочет знать, до знаний достучится… А достучаться было чем когда-то! – с сарказмом улыбнулся Йосеф.

Но эта пошлая, расхожая в их юности молодецкая шуточка не была пропущена ухом старого раввина. Два старых друга спешно закрыли лица ладонями, как бы молясь, но плечи их задёргались от сдавленного смеха. И это прямо в синагоге! При свитках Торы и в присутствии Всевидящего! Быстро успокоившись, раввин продолжил первым:

– Ты помнишь, Оси, как мы с тобой детьми ходили в эту синагогу на уроки? Нас привели сюда за ручку наши папы. Мы были первыми учениками, когда в Израиле ввели всеобщее образование. Мне кажется, отсюда я не выходил. Так и остался навсегда. Здесь в стенах более полувека звучит мой голос, и здесь он в стенах будет похоронен, – раввин с печалью глянул на стены синагоги.

– О, равви! Сколько ты мне передал духовности из этих древних свитков! Ты всех нас обогнал в учении. Я помню, как ты начинал нас просвещать. Когда раввин заболевал, ты вёл уроки, прямо как учитель! Я бы со своими досками с гвоздями и с топором так и остался с плотницким умом и со смекалкой, как стыковать брусочки.

– Твой сын, Йосеф, очень высоко себя ценит. Он тщеславен и амбициозен. Тщеславие – порок, но он врождённый, это не каприз, не выдумка избалованного излишним вниманием отпрыска. Наоборот! Мальчик обделён вниманием. Его душа требует гораздо больше, чем может дать ему твой инструмент.

– Достопочтенный рàвви, я не могу с тобой на этом согласиться. Не мог мой Шуа быть вниманием обделён. Мы глаз с него не спускали! Повсюду либо со мной, либо с матерью. Играли, что-то объясняли. Уроки помогали повторять.

– Ты меня не понял, Йосеф. Я о другом внимании. Мы не знаем, что нужно конкретному ребёнку. Да он и сам ещё не знает. Нам нужно долго наблюдать за ним, чтобы определить, к чему он склонен, каковы его интересы и способности. Ребёнок тоже к нам присматривается невольно. И если видит, что мы ему не пара, то мы становимся ему чужими.