Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)

В общем, расслабленная нега после случайного спасения для подводников закончилась, и мы, загрузив на борт воду и накопленные запасы пищи – копченую рыбу и мясо – наконец вышли из приютившей нас бухты.

До самого портала я стоял у артиллерийской башни рядом с Краковским и одним из сигнальщиков.

– Вижу портал, – я указал, куда надо двигаться.

Краковский передал курс, и мы повернули к порталу. Что нужно было делать, мы расписали до минуты, поэтому все, кто был наверху, знали свои обязанности.

Когда мы к нему подошли (как же удобно, что в рубке рулевой!), я активировал портал, и сигнальщик, просунувшись по пояс, быстро огляделся, после чего вернулся.

– Никого, – сообщил он. – Погода в норме.

Портал закрылся, и мы зашли на него с другой стороны, после чего повторили ту же процедуру.

– И тут никого, – исследовав соседний мир, сообщил рыжий сигнальщик. Кстати, рыжих в экипаже Скворцова было аж восемь человек.

Закрыв портал, мы отошли чуть в сторону, после этого последовала команда надевать утепленные вещи. Даже мне выдали ватник, штаны и унты, их владелец, имевший ту же комплекцию, что и я, находился внизу, под палубой.

Кстати, раненые содержались в моторном отсеке, он считался самым тёплым, там можно было погреться от горячих двигателей.

Чтобы зря не потеть, мы решили не тянуть. Процедура была отработана в учебе несколько раз, поэтому моряки, встав в шеренгу под вечерним солнцем, которое уже садилось, взялись за руки. Первым был я.

Вытянув руку, я говорил в микрофон рации, куда направить катер, чтобы войти точно в портал, и когда это произошло, остальные моряки были использованы как ключи, включая последнего на корме, который и закрыл портал.

Как только сторожевик оказался в нашем родном, но холодном мире, мы большей частью поспешили под палубу. Наверху остались только четверо. Скворцов с рулевым в нижней рубке управления да два сигнальщика. Они должны были сменяться каждые два часа. Их пост был на носу.

Сторожевик качало то с носа на корму, то с боку на бок так, что хотелось выблевать все до кишок, даже мне приходилось силой воли успокаивать взбунтовавшийся желудок. Через пять часов этих мучений, когда в очередной раз врезались в волну, отчего катер содрогнулся, прозвучал сигнал внутренней связи.

Сидевший рядом Макаров снял трубку и выслушал сообщение из рубки. Положив трубку обратно на крепления, он выкрикнул пять фамилий, сообщив:

– Обледенение, ребята. Получайте ломы и лопаты и сбивайте. У вас полчаса, потом смена. Не забудьте привязаться, чтобы не смыло, веревки у входа.

После того как старлей назначил старшего, вся пятерка вышла наружу, а очередная пятерка начала готовиться к работе.

Первая пятерка не вернулась, когда ушла следующая. Как я понял, они направились отогреваться в моторный отсек. Выпустив облако пара, я покрепче укутался в ватник, подняв воротник.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? – спросил сидевший рядом молоденький морячок, из артиллеристов Краковского, как я помнил.

– Говори, – кивнул Макаров.

– Сколько нам еще идти?

– Часа четыре, и мы на базе. Быстро идем, на нашей «Малютке» два дня бы топали.

В эфир мы не выходили, чтобы немцы нас не запеленговали. Как сообщил Скворцов, у противника хорошо налажена эта служба.

Ждать пришлось долго, наверх ушла третья пятерка, и вернулись другие две, они успели подсушиться, когда, наконец, снаружи послышался ревун. Как только загудела трубка, Макаров немедленно сорвал ее с креплений и прислушался:

– Внимание, выходим и строимся на палубе. Мы в акватории базы.

Все свободные от вахты матросы поспешили наверх, я тоже направился следом, только зашел в рубку к Скворцову.

– Тяжело было?

– Да, прилично. Думал, не дойдем. Леера постоянно обледеневали. Волны через всю палубу катались, Васильева чуть за борт не смыло, когда он лед сбивал. Лома мы лишились, на дно он ушел.

Подойдя к бронещелям, я выглянул наружу, щурясь от холодного ветра, бившего в глаза. Судя по расступавшейся темноте, было утро. В видимости были только небольшой городок, сухой док, где стоял боевой корабль, эсминец, если мне не изменяли глаза, да причал, у которого стояли две подлодки, и везде снег и лед. Только акватория порта была более-менее чиста, и виднелась черная вода. Хотя лед был, мы изредка толкали носом небольшие льдины.

– Вон то пустое место – наша стоянка, на нее и встанем.

Когда мы подходили к причалу – опознание было открытой волной, поэтому нас ждали – катер был пришвартован, и мы покинули сторожевик. Дождавшись, когда Скворцов доложится контр-адмиралу, стоявшему в толпе свиты, я вышел вперед и, кинув руку к виску, представился: