Ирина Нестерова - Дети Свободы. Евангелие XXI века

Внезапное постижение «Я», его великолепия и гармонии с внешним миром, обретение нового взора – все это говорило об одном: следующим шагом к Вершине было Осознание .

Вольнодумец

Открыв глаза, Корниэль вздрогнул. Больше не было ни зеленой листвы, ни прекрасных роз, ни мягкого света. Кромешная темнота.

Вместо белоснежной мантии к телу прилегала уютная одежда. И, что было самым приятным, она была его собственной. Корниэль любил черный цвет, – он с точностью передавал состояние его души: легкость, свобода, бесконечность.

Нащупав под собой простынь, он впал в агонию: «Неужто гроб? Но я ведь завещал себя кремировать!»

Однако, взмахнув перед собой руками, надеясь все же не уткнуться ими в крышку гроба, Корниэль вздохнул с облегчением: «Комната…»

Затем он принялся ощупывать свой аккуратный нос, высокие скулы и прямоугольный подбородок. Его лицо было гладким, а значит, жизнь после смерти ему вовсе не померещилась – он все еще был молод. Широкие брови и копна густых белых волос говорили о том же. Бегая глазами в пространстве, он пытался хоть что-то разглядеть – тщетно.

Положив руки на грудь, Корниэль обнаружил небольшой сосуд грушевидной формы. Неожиданно из фиала начал исходить нежно-голубой свет. Будто маленький клубок дыма, он тонкой линией устремился вверх, разделяясь на блуждающие огоньки.

Корниэль поднялся. Под ногами заскрипел деревянный пол. По всей видимости, это был домик из сруба, и пахло в нем соответственно. Он уже ощущал этот аромат прежде, но никак не мог вспомнить где.

На какое-то мгновение он даже позволил себе надежду на то, что очутился в мире детства – крохотный домик в Англси, который ему довелось покинуть против его воли.

Когда огоньки достигли потолка и полностью осветили комнату, Корниэль оцепенел. С макушки до пят его пронзило током – увиденное казалось призрачной химерой. Однако тут же послышался женский голос – нежный, мелодичный, голос, который тот запомнил на всю его жизнь.

– Ты?.. – прошептал Корниэль, не веря своим глазам.

Слезы попросились наружу, но он их мужественно сдержал. Первым делом решил, что бредит, но, вспомнив слова Хранителя, взял себя в руки.

– Здравствуй, мой милый альв.

Невысокого роста женщина с седовласой головой и безупречно гладкой кожей стояла напротив него. Большие голубые глаза блестели от влаги, а тонкие губы-ниточки изогнулись в нежной улыбке. Обрамленная орнаментом юбка зашелестела по деревянному полу, и женщина подошла вплотную.

– С возвращением, сын мой, – негромко сказала она и ринулась Корниэлю в объятия.

Гладя светлую голову, она вбирала в себя судорожные всхлипы, которые Корниэлю было больше не под силу сдерживать.

Казалось, ничего уже не могло удивить его. Но душа была вновь чиста и открыта, и все чувства ощущались с новой силой. Стоять там в объятиях матери, в которой он нуждался всю свою жизнь, было большим чудом, чем все то, что могла предложить ему Вершина. Прижавшись к ней что есть силы, Корниэль отклонился, чтобы вновь заглянуть в родные глаза.

– Как же я рад тебя видеть… – подавив дрожь, сказал он.

Осыпав сына поцелуями, Уна выбрала самый мягкий из стульев и предложила ему присесть.

– Ни о чем не тревожься, дорогой, – тихим голосом прошептала она, – у тебя будет самый лучший Наставник. Скорее всего, мы не сможем видеться часто, но помни, милый, я всегда с тобой, – держа сына за руки, Уна улыбалась сквозь слезы. – Я так ждала этой встречи!

Уна была сердобольной, трепетной женщиной, какой Корниэль ее и запомнил, и сказанное после удивило его не меньше.

– Мы, Воины, бываем такими тонкослезыми – обняв сына, она снова всплакнула, но, увидев женский силуэт за темным оконным стеклом, тут же взяла себя в руки. – Время не ждет.

Схватив Корниэля за руку, она вывела его из дома и направилась к озеру. Огоньки света последовали за ней.

Изабэль

Вселенная – это удивительное зелье из слез страданий и слез радости. Сунь палец в варево и оближи его, после этого ты постигнешь «смерть», жизнь и великий круг существования.

Знания, секреты, искусство магии и любви откроются тебе. А главное, ты обретешь Мудрость.

Вольнодумец

– Я часто прихожу сюда. Здесь я нахожу свой покой.

Корниэль в оцепенении взирал на открывшиеся перед ним дали. Мать также смотрела вдоль берега, холодный ветер развевал ее серебряные локоны. Берег был в точности таким, каким Корниэль его запомнил. Все было таким же, как тогда. Кроме одного.