Утро ворвалось в комнату лучами, по южному яркого солнца. Очнувшись, и почувствовав себя и своё мышление, он сразу начал оценивать внешний мир. Все его привычные параметры вроде бы пришли в норму. Внутри его как будто бы ничего не беспокоило. И потянувшись от души, он встал с постели. Это была одна из тех гостиниц, которые встречаются только в провинциях, и присвоение которой на полном серьёзе хоть какого-то звёздного статуса, даже пол звёздочки, могло вызвать лишь саркастическую улыбку. И потому поселенцы часто придавали ей статус пяти крестиков. Что означало отсутствие всех возможных условий сервиса.
Да. Как неприятно подумал он, когда образное восприятие мира, острота и концентрированность вдруг оборачивается полной пустотой во вполне пока бодрствующем сознании. Ощущение себя амёбой, существующей только в поле примитивной действительности. Такое чувство, что сначала у тебя вынули разум, оставив лишь рассудок, воспринимающий с помощью органов чувств окружающую действительность, и только затем выключили сам рассудок, словно выдернув из розетки его агрегаты – органы чувств.
Это был тот же город, но неделей позже. Такие «маленькие отстранённости» утомляли его больше чем «отстраненности на века». Его разум ещё не успел восстановиться, и не имел того просветления, какое он испытывал прежде, возвращаясь в действительность достаточно отдохнувшим.
Выходя из гостиницы и размышляя над этим, он вдруг понял, что, делая какие-то механические действия, погружённый в свои размышления, в какой-то момент вдруг ощутил новую реальность, будто бы снова вышел в более бодрствующую стадию своего сна, словно опять проснулся. Сон – во сне, или более ясное бодрствование в бодрствовании. Как будто бы сначала вышел в море из холодной преисподней земли, а затем вынырнул из моря в воздушную атмосферу мироздания. Но был ли это сон, или другая реальность? Где критерии сна и бодрствования? Критерии не относительные друг друга, но истинные, – совершенно реальные? Сколько раз в день мы засыпаем и просыпаемся, не фиксируя того в своём сознании. Сколько раз в день мы переходим из мира внутреннего, в мир внешний, совершенно не замечая этого. А сколько раз за свою жизнь мы умираем и рождаемся вновь, приходим в совершенно другой мир так же, не замечая и не осознавая того. Какой из миров был истинным, какой из них был наиболее реальным, наиболее достоверным – Главным миром?
Придя в полное взаимодействие с внешней действительностью, и ощутив, наконец, внутренний контроль, молодой человек зашагал по тротуару по направлению к центру города, на Северо-Восток. Его душа уравновесилась, и сомнения ушли сами собой. Ибо ему, как никому другому было известно, что только взаимодействие и соотношение всех твоих чувств и мыслей, слияние их в некую гармоничную общую функцию, в некий целокупный слаженный «оргакинез бытия», где всё и вся соразмерно и взаимозависимо, где всякая мелочь и мимолётность соотносится со всякой общностью и глобальностью, где каждое отдельное чувство подтверждает собой все остальные, а все вместе взятые чувства подтверждают отдельное, – позволяет полагать, что пред тобой истинная реальность. Только чувство самообладания и контролируемого бытия даёт ощущение истинности действительной реальности, в которой главной мерой выступает соотношение и уравновешивание с одной стороны общей фатальной зависимости природы, и с другой ощущение собственной свободы и иллюзии собственного произвола. И всё это называют расхожим словосочетанием – Великая жизнь.
Звали молодого человека, Висталем. Он многое повидал, и многое испытал на своём веку. Он достиг больших высот и глубочайших низин мира. Он развил способности собственного разума настолько, что их возможности можно было причислить к экстраординарным, или провидческим. Но на самом деле они были всего лишь трансреальны. Диапазон его созерцания был невероятно широк. Широк настолько, что казалось он мог объять не только этот, копошащийся разнообразными тварями «чертог вселенной», но и саму Вселенную. Казалось, что для него вообще не было пределов. Но на самом деле пределы конечно были. Ибо беспредельна только пустота, а бесконечными возможностями обладает только хаос. Сущностное же, с его обязательным порядком, имеет свои пределы. Ибо всякий порядок тем и отличается от хаоса, что должен необходимо обладать границами. И наша жизнь, определяя собственные наделы, несёт свою неповторимую константу, – своё упорядоченное собственными парадигмами «тело», возникающее и самоопределяющееся на безвременных и без пространственных полях абсолютной возможности хаоса.
Читать дальше