Андрей Посняков - Суворовец

Первым на пути попался мальчишка-пастушок, босоногий, в драной светлой рубахе и соломенной шляпе. К нему и обратился Алексей – без всяких там условностей, по-русски – языки-то похожи. Да и не таились особо – так, в зеленых мундирах, и шли.

– Нам бы Вязова, Денчо.

– Старика Денчо? – подросток ничуть не испугался, а если и удивился, то виду не подал. Правда – глаза выдали, блестели с явным любопытством. Еще бы! Уж тут сразу видно – русские.

– К старому Денчо – это вы правильно идете. Вот этот дом – его. И мельница на ручье – тоже его. И стадо.

Пастушок, естественно, говорил по-своему, по-болгарски – но все было понятно без перевода. Ну, или – почти все.

– И что вам от него надо?

– Врать не будем – водки купить.

– Что-что? – округлив глаза, мальчишка недоуменно потряс головой, но тут же понял. – А-а-а! Ра-кия! У него есть, да. Должна быть.

Говоря так, пастушок отрицательно покачал головой, по-болгарски это значило согласие. Да, мол, есть водка у старого Денчо Вязова, имеется.

– Вина прошлогоднего уже нет, – провожая гостей к дому, на ходу пояснял парнишка. – Что скисло, а что – янычары выпили. Наезжали по зиме еще, да.

– Янычары? – удивился дотоле молчавший Прохор. – Им же Аллах вино-то не дозволяет!

– А они сказали: на войне да в походе – можно! – мальчишка расхохотался. – Хорошие парни, веселые. Мне один нож подарил, вот!

Хвастаясь, пастушонок выхватил из-за пояса кривой кинжал. В лучах клонившегося к закату солнца хищно сверкнуло лезвие…

– Вот. Пришли. Сейчас я позову, сбегаю… Э-эй! Дед Денчо! Эгей!

Мальчишка унесся в дом – только пятки на крыльце сверкнули. Гости же остались пока в ожидании – осматривались.

Всего же в путь пустились трое – все те же: капрал Алексей Ляшин, бравый ветеран Никодим Иваныч, да с ними – молодой солдат Прохор Анцыферов, куда же без него? Уж конечно, официально ни у кого не отпрашивались, так, ротному намекнули – мол, за водкой пошли. В деревню. В какую именно – не уточнили.

Ротный – капитан – франт еще тот, из самого Петербурга за дуэли сосланный – перечить не стал, лишь ухмыльнулся:

– За водкой? Ну-ну, ищите. Коли после казачин хоть капля осталась. но чтоб к вечеру…

– Будем, будем, ваш-бродь! Самим же выпить охота, ага. И вас приглашаем…

– Водку сначала сыщите! Приглашают они…

Между тем на крыльце появилась девушка с кувшином на левом плече. Черноглазая, в белом, скрывающем волосы, платке, с миленьким личиком, она спустилась во двор, осторожно придерживая кувшин руками и с любопытством посматривая на гостей.

– Здравствуйте! – во весь рот улыбнулся Прохор.

Девушка тоже улыбнулась, да, пройдя к птичнику, вылила воду из кувшина в корыто. Иль не вода то была, а какое-то зелье?

Из-за птичника вдруг появились двое парней лет по двадцати с виду. Русоволосые, с бородками, в одинаковых барашковых шапках. Судя по одежде – работники. Эти, в отличие от девчонки, не улыбались, смотрели настороженно. Девушка тоже спрятала улыбку, согнулась:

– Цыпа-цыпа-цыпа!

Куриц кормила, ага. А потом как-то быстро подхватила опустевший кувшин да ушла. Скрылись из виду и парни. Вообще со двора ушли, куда-то подались к винограднику.

– Как бы они это… за турками не послали! – поглядывая на обезлюдевший двор, всерьез забеспокоился Прохор.

Опытный Никодим Иваныч лишь махнул рукой и негромко присвистнул:

– Да если и так – что с того? Покуда до ближайшего села доберутся, пока там… А мы ведь, чай, сюда не с ночевкой! Зелья хмельного купим – и поминай, как звали. Прощай!

– Так-то оно так…

Парень не закончил фразу – на галерейке, опоясывавшей весь второй – деревянный – этаж, появилась щуплая фигурка подростка:

– Эгей! Заходите. Денчо-дед откушать просит. Заодно и о цене сговоритесь, ага.

Переглянувшись, друзья поднялись по старой скрипучей лестнице на галерею и, сняв треуголки, вошли в дом, сразу же перекрестившись на висевшую в красном углу икону.

В просторной горнице за столом, на лавках сидели двое – седой, но еще вполне крепкий старик в длинной льняной рубахе с кожаным поясом и в подбитом кроличьим мехом полукафтанчике – жупане, и – напротив старика – красивая молодая женщина с темными как смоль волосами, перевязанными широкой зеленой лентой с серебристой арабской вязью. Одета она была вовсе не так, как та давешняя девчонка с кувшином. Богато и… не по-здешнему, что ли. Скорей, по-турецки: узорчатый полукафтан ярко-бирюзового цвета, с широкими рукавами, из-под которого выглядывали рукава белой шелковой рубашки с глубоким вырезом, отрывающим ложбинку высокой груди. Тонкий, украшенный серебром, кожаный пояс, кисейные штаны, мягкие турецкие туфли. Золотые браслеты, унизанные перстнями пальцы, тонкие и длинные, как у пианистки. На левом запястье – татуировка с изящной арабской вязью. Смуглая красавица с тонкими чертами лица и пронзительным взглядом.