Александр Чернов - Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)

спиной к сидящей на диване супруге, стоял Николай, отрешенно глядя сквозь стекло на

подкрашенные лучами угасающего заката облака, едва различимые на темном, сине-

фиолетовом фоне неба. Последняя зимняя ночь вступала в свои права. Желтоватый свет

электричества неровно подрагивал и придавал всей сцене налет какого-то вагнеровского

драматизма, подчеркивая мертвенную бледность неподвижной, будто каменное изваяние,

Александры. На ковре, позади Императора, белели мелкие, смятые клочки бумаги.

«Похоже, что это Манифест наш и был», - промелькнуло в голове у Вадика.

Первой тягостное молчание нарушила Александра Федоровна. Голос ее, тихий, чуть

с хрипотцой, казалось, был лишен всяческих эмоций:

- Михаил Лаврентьевич… Государь сейчас пояснил мне, что Ваша поразительная

медицинская гениальность имеет за собою промысел Небесный. И что обстоятельства

Вашего явления ко Двору поистине чудесны…

Я не вправе хоть на секунду усомниться в правдивости слов Государя Николая

Александровича, моего царственного супруга. Но, согласитесь, что следовало бы мне, как

матери Наследника-Цесаревича, знать о причинах, побудивших Вас столь долго оставлять

меня в неведении как о самих этих обстоятельствах, так и об известных Вам грядущих для

нас и державы нашей ужасах. Желанием предупредить таковые, объясняется нынешнее

отвращение Государя от почти трехвековой Российской самодержавности, осененной

благодатью Божией.

Прошу Вас объясниться. Только не надо спешить, пожалуйста. Я должна все понять

совершенно точно. Если что-то не будет ясно, я буду Вас тотчас переспрашивать…

Терять Вадику было нечего, ситуация определилась: Николай, не выдержав истерики

Императрицы, не стал вилять, и откровенно рассказал ей все. Ясное дело, для Александры

Федоровны, это оказалось шоком не меньшим, чем первоначальный эффект от прочтения

привезенного черногорками Манифеста.

Конечно, она знала, что ее Ники мог что-то сделать под чужим влиянием, мог даже

насамодурить по мелочи. Однако, ни сам текст этого, явно тщательно продуманного и

подготовленного в тайне от нее документа, ни краткое изложение супругом первопричин

его появления, для простых объяснений места не оставляли.

16

Но, удивительное дело! Со сверхъестественной природой талантов Банщикова, и

очевидно стоящим за этим Божьим промыслом, она смирилась практически сразу. В

понимании Императрицы сам факт рождения сына стал плодом ее многолетнего поиска

помощи у высших сил. Так что истовую веру Александры в заступничество свыше,

чудесное явление ко Двору избавителя ее малыша Алексея от страшных мук «королевской

болезни» только укрепило.

Кстати говоря, с черногорскими княжнами Александра Федоровна близко сошлась

как раз на религиозно-мистической почве, ведь одна из них сама искала надежду на

излечение падучей у любимого сына в ежедневном обращении, как к Богу, так и к разным

прочим потусторонним силам.

Однако то, что ее, царицу, целый ГОД держали обо всем этом в полном неведении,

вызвало жгучую обиду у Государыни. Очень хотелось понять – почему Ники молчал? За

что ей, преданной, любящей жене и самоотверженной матери его детей, выказано такое

унизительное недоверие? Ведь даже сестра Николая, Ольга, как оказалось, была в курсе!

Пожалуй, супружескую измену она восприняла бы менее болезненно…

Секрет того, почему муж старался охранить ее от откровений Вадима о будущем,

окончательно прояснился, когда несчастная женщина во всей полноте картины осознала,

наконец, мрачную глубину той, кишевшей кровожадными монстрами пропасти, на краю

которой балансировала глыба императорской России. Глыба, на самой вершине которой

она дерзко отважилась свить свое уютное семейное гнездышко.

Когда трехчасовой рассказ Банщикова перешел от предательства кузена Жоржи к

описанию кровавой развязки в подвале Ипатьевского дома, Александра не выдержала.

Сотрясаемая рыданиями, она безвольно ткнулась в плечо Николая, осторожно подсевшего

к ней, дабы поддержать в последние, самые страшные минуты вадиковой исповеди о

событиях, пока не свершившихся, но еще способных явиться, чтобы обрушить их мир.

- Миша… Довольно… это уже выше всяких сил…- чуть слышно пролепетала она,

отчаянно прижимаясь к мужу, - Ники! Прости меня… прости, Христа ради. Я не смела

кричать и говорить тебе все те гадости. Ты же просто щадил меня, глупую. Но как!? Как