Рэм Холодов - Альтер Эго

Выдержать этого зрелища я не мог и было рванулся вперед, но стоящие сзади войны повалили меня на пол.

Де Бодрикур сказал, что меня повесят утром и он не откажет себе в удовольствии посмотреть эту картину. Тот час меня вытащили в сарай, что стоит во дворе и подвесили за ноги. В таком положении я и провесел до утра. Я всё думал про себя, что там с Марго. От этого мне было все хуже, и я несколько раз терял сознание. Наконец, утром меня сняли и притащили к опушке леса, что с северной стороны деревни. Меня уже хотели вздернуть на здоровом вязе, когда де Бодрикур махнул своим войнам и те приволокли меня к ногам его коня. Последний решил немного поразвлекаться и меня начали хлестать плеткой так, что брызги крови летели в разные стороны, а потом де Бодрикур сказал, что отпустит меня если я оближу каменный крест, что стоит на развилке дорог.

Я потомок свободных франков и не дам себя унижать. Я сбил с ног нескольких войнов и, вырвав у одного из них секиру всадил её в грудь коня де Бодрикура, а затем успел скрыться в лесу.

До вчерашнего дня я жил в лесу, время от времени по ночам наведывался в деревню за припасами. Уже в первый мой визит крестьяне сказали мне, что вскоре после моего побега с моей Марго случилось несчастье. Одни говорили мне, что несчастная повесилась сама, потому что была обесчещена кабатчиком, другие говорили, что мою невесту повесили по приказу Жиля де Бодрикура в отместку мне. Так или иначе, моей славной девушки уже нет, а мы ведь так сильно любили друг друга. Голиаф тяжело вздохнул, а затем продолжил. Вот и всё, а сегодня я увидел много войск под красно-черным знаменем, а это как всем известно цвета Шарля де Беатца, непримиримого врага моего бывшего господина и подумал, что что-то произошло. Поэтому я и пришел сюда.

Голиаф закончил свой рассказ.

Испуганный управляющий стоял ни жив, ни мертв.

Увидев, что я пристально смотрю на него, последний пролепетал.

– Мой добрый сеньор, это должно быть какая-то ошибка.

– Мой добрый кабатчик – передразнил его Гастон де Бриен – придётся принять к тебе крутые меры.

– Да – сказал я, – мне хочется пощадить тебя из милосердия, но совесть не позволяет.

– Ей, Гийом, Жак – обратился де Бриен к двум войнам, возьмите нашего доброго хозяина и подведите его потихонечку к ближайшей осине, да повесьте там понежнее за шею, что бы завтра утром мы с Шарлем де Беатцем и другими достойными рыцарями его видели, когда будем проезжать мимо. Доброго Вам пути славный управляющий, милый кабатчик. Вы на всём скаку въедете в ад. Доброго вам пути!

– О сеньоры рыцари большие шутники – сказал ошеломленный хозяин, большого я не расслышал, так как войны вытащили последнего из комнаты.

А Гастон де Бриен видимо самый веселый рыцарь Франции, отхлебнув пряного эля, с улыбкой откинулся.

Голиаф сидящий на полу пошевелился, сел и огляделся.

– Друг мой, идите на кухню, где велите от моего имени, что бы Вас накормили, ты славный малый и это меньшее, что я могу сделать для тебя – с этими словами я снял кошелек, висевший у меня за поясом и подал его парню.

– Спасибо сеньор – сказал Голиаф, опускаясь на колени и целуя мне руку, клянусь распятием, Вы самый добрый рыцарь, которого мне приходилось встречать на свете.

Парень тяжело вздохнул, спрятал кошелек и пошёл на кухню.

– Какой крепкий парень! – сказал де Бриен и тут же крикнул – Ей, нам нужен ещё кувшин с элем и когда, наконец, нам подадут тот окорок, что уже с четверь часа шипит на огне.

Я завернулся в свой плащ, удобнее устроился и мрачно задумался.

Под утро в деревне поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело оружие, застучали копыта; отряд всадников подъехал к дверям харчевни, и в комнату зашел один из рыцарей, забрызганный кровью. Это был один из разведчиков посланных накануне вечером к замку Тарс.

* * *

Замок Тарс стоял недалеко от лесной дороги. Рядом повсюду располагались небольшие вересковые пустоши. Это было большое каменное прямоугольное здание, по углам которого возвышались круглые башни с бойницами и зубцами. Внутри замка находился узкий двор. Через широкий ров, был, перекинут подъемный мост, сейчас поднятый. Вода текла в ров по канаве, соединявшей его с лесным озером; канава на всём своём протяжении находилась под защитой двух башен. Обороняться в таком замке было очень удобно.

Прямо перед замком находился довольно большой сочный луг, на котором наша армия и расположилась лагерем. Прежде чем приступить к осаде, войны приступили к сооружению собственных укреплений. По тому, как быстро вырастал ров, окружающий лагерь и поднимался палисад, также предназначенный для защиты, я понял, что войны грамотно выполняли привычную для себя работу. Я вспомнил, что во времена средневековья с его диковинными войнами, когда все подчинялись не плану единой компании, а прихоти отважных головорезов, у которых возникал собственный замысел, едва только под их началом собиралось человек двадцать пять, готовых содействовать его осуществлению, требовалось лишь помощь внезапно освобожденного гарнизона, который, выступив в поход, случайно приходил на помощь какого-нибудь обложенного неприятелем гарнизона, чтобы сегодняшние осаждающие завтра же оказались в осаде. Это вполне могло случиться и в данном случае, если бы в тыл нашей армии случайно ударили какие-нибудь неизвестные нам войска Жана де Рожеля.