Яна Белова - Альтер-эго

«Наша жизнь соткана мирозданием задолго до нашего рождения. Мы думаем, это мы создаем свою реальность, мы выбираем. Увы, мы способны лишь ошибаться, тогда в узоре нашей жизни появляются дыры, затяжки и либо приходится всё начинать сначала, либо остается примириться с потерей красоты и смысла своего существования…».

Записав текст, я выключила микрофон и обернулась к мужу.

Он стоял у окна, задумчиво глядя в белую мутную мглу тумана, с утра утопившую в себе Лондон.

– Пойдет? – спросила я.

– Тиснем этот кусок в отснятый на Фарерских островах материал, – кивнул он, – в комплекте с видеорядом, где молочные туманы, овцы, горы и безлюдные природные красоты, этот текст не вызовет громких споров… Ну всё, мы всё сделали, можем отдыхать.

– Целая неделя наша, – улыбнулась я, – только ты и я, ну, детей на выходные заберем. Тихая, блаженно скучная неделя…

Нашу жизнь нельзя назвать скучной и однообразной, больше всего она подпадает под определение «странная». Мы оба журналисты, работаем на одном канале над циклами познавательно-развлекательных передач о путешествиях в разные страны. Сами снимаем, сами пишем сценарии, озвучиваем, монтируем, разве что в кадре не светимся. На нас работает съемочная группа из десяти человек. Мы мало от кого зависим в том, как и что нам делать. Мы успешны в своей профессии, много путешествуем, молоды (и мне, и Нику двадцать девять лет), активны и вполне состоятельны. А еще мы женаты почти восемь лет, нашим двойняшкам Веронике и Майклу восемь лет исполнилось в прошедшем ноябре. У нас классический брак по залету, наших детей фактически воспитывают мои родители, мы видим их редко. Конечно, нас периодически беспокоит тот факт, что в жизни наших детей мы занимаем слишком мало места, чтобы считать себя хорошими родителями, но, откровенно говоря, менять что-либо мы не готовы. Всё так, как есть.

– Ты помнишь, когда у нас в последний раз была скучная неделя? – вдруг спросил Ник.

Моего мужа зовут Никита, но для Туманного Альбиона больше подходит сокращенное Ник, по крайней мере, ему так кажется. Нашу дочь зовут Вероника только потому, что в то время, когда родились она и ее брат, «вера в Ника» мне была необходима как воздух.

– Рождество? – ахнула я, несказанно удивившись сему факту.

Неужели мы провели в разъездах целых два месяца? Время неумолимо. Мы стараемся возвращаться домой по выходным, хоть это утомительно, ведь если не делать этого, то дети забудут, как мы выглядим.

Иногда в выходные мы устаем сильнее, чем в течение рабочей недели.

Ник кивнул, посмотрев на часы.

– Сходим куда-нибудь?

– Идем, – тут же согласилась я, убирая с рабочего стола все бумаги и цифровые носители в ящики или в сумку.

– Кэт, ты в курсе, что я тебя люблю? – усмехнулся он, наблюдая за мной.

На самом деле я Оксана, в быту Кыс-Кыс, то есть кошка, поэтому многие друзья знают меня как Кэт и Ник тоже порой называет меня так. Я вдруг подумала, что эти кодировки имен в нашем семействе почти традиция.

– В курсе, – улыбнулась я в ответ, – а ты в курсе, что это взаимно?

Он снова кивнул и, дождавшись, когда я упакую ноутбук в сумку, выключил свет в рабочем кабинете. Из серой пелены тумана за окном вынырнули угол соседнего здания и вывеска бильярдного клуба.

Наш офис находится в районе ирландских пабов. Пабов здесь великое множество, среди них есть принадлежащий нашему давнему знакомому, такому же, как мы, русскому эмигранту. В его пабе и одновременно бильярдном клубе мы частенько отмечаем наши свободные лондонские вечера. Впрочем, можно ли назвать русским эмигрантом чистокровного поволжского немца, ставшего пивоваром, прославляющим стандарты качества настоящего немецкого пивоварения? У него свои солодовые и ячменные плантации, пивоварня, несколько пабов, награды престижных конкурсов, проводимых ассоциациями пивоваров в Германии и Великобритании. Пятнадцать лет назад он приехал в Лондон вместе с женой, тещей и тремя кошками, он не любит вспоминать о том, «как всё начиналось», давно перестав считать себя эмигрантом.