Яна Белова - Альтер-эго

Раздались аплодисменты. Серж помог музыканту установить микрофон и спустился в зал.

– Голландец? – спросил Ник у бармена, дернув подбородком в сторону сцены.

– Вроде бы швед, – пожал плечами тот и улыбнулся, – не русский, не спросишь.

Бармена зовут Винсент Рокк – он гражданин Британии, женат на британке польского происхождения, ни разу не побывавшей в Польше, отец двух черноглазых мальчишек. Когда-то Винсент звался Ибрагимом, будучи рожденным где-то на Северном Кавказе в обычной кавказской семье, где чтили традиции и воспитывали детей несколько иначе, чем в других регионах России. Старший брат уехал учиться в Москву и неожиданно перестал писать, перестал общаться с многочисленными родственниками и даже родителями. И почему-то о нем быстро забыли, о нем не говорили, не вспоминали и даже не упоминали, будто вычеркнули из памяти и из сердца. Всё потому, что на Кавказе не может быть геев. Но причину Ибрагим узнал много лет спустя, когда ему, двадцатилетнему парню, которого не пустили учиться в Москву, несмотря на его горячее желание и все просьбы и доводы, пришло приглашение из Финляндии от брата, которого он плохо помнил. Винс никогда не рассказывал подробностей того, что произошло потом. Мы знали только, что семь лет назад в Британию приехал Винсент Рокк, до этого четыре года проживший в Хельсинки и год в Норвегии, приехал к будущей жене, с которой познакомился по Интернету, приехал, чтобы остаться навсегда. Для родных он умер так же, как старший брат, с братом при этом он тоже не находил поводов и особого желания общаться. Возможно, именно поэтому он был бесконечно привязан к жене и детям. В отличие от нас с Ником, для него провести время дома с семьей было лучшим отдыхом.

Мысли неспешно текли в голове, почти не обращая на себя внимания, просто разрозненные факты и образы, которые при желании легко собирались в единый пазл пестрого мира новоиспеченных русскоговорящих британцев. Этот мир давно стал мне ближе и понятнее, чем мир соотечественников в России.

Приятная музыка, хорошее пиво, тихие разговоры и негромкий смех – проблемы и тревоги рассеивались, мысли переходили в плавно-ленивое течение.

Подошел поздороваться Серж, заговорили о нашей недавней поездке и съемках на Фарерских островах. Он познакомил нас с музыкантами – милейшие люди с очаровательным акцентом. Я поймала себя на мысли, что в Лондоне редко слышу английский язык совсем без акцента и при этом с маниакальным упорством требую правильной речи от собственных детей. Мои дети говорят без акцента. Ник, я и Серж тоже говорим без акцента. Перестали ли мы ощущать себя эмигрантами? И да, и нет.

Все наши русскоязычные знакомые в Лондоне люди не бедные, полностью интегрированы в британскую реальность, давно граждане Британии, голосуют на выборах, некоторые даже сторонники жесткой миграционной политики и выхода Британии из ЕС из-за проблемы с «понаехавшими». Однако большинство по-прежнему думают на своем родном языке и, даже избавившись от акцента, чем-то выдают свою этническую принадлежность. Впрочем, мой Ник исключение, если в нем кто-то когда-то и угадывал «иностранца», то русским его не признавали даже русские.

– Кэт, вы танцуете? – вдруг спросил Тиннер.

Ник о чем-то беседовал с Сержем и его женой Светланой.

– Да, пойдемте, разомнемся, – усмехнулась я.

Заиграла развеселая ирландская музыка, на крошечном танцполе было не протолкнуться, люди танцевали прямо у столов и барной стойки. Тиннер с удовольствием включился в традиционный ирландский танец, которому обучал всех желающих седой завсегдатай бара, ирландец по происхождению.

Спустя пятнадцать минут я поискала глазами Ника. И не нашла. Серж по-прежнему сидел у стойки бара, Светлана разговаривала с барменом, а Ник куда-то смылся.

– Извини, я отойду на минутку, – я кивнула Тиннеру и всё-таки решила узнать, куда девался мой благоверный.

– Покурить вышел, – ответил Винс, не успела я задать вопрос, – с девицей какой-то, – поколебавшись, добавил он.

– Знакомая девица? – удивилась я.

– Первый раз видел.

Винсент отличался почти феноменальной памятью на лица. Если он говорил «первый раз вижу», значит, человека никогда прежде не было в баре в его смену даже пары минут.

– Налей мне текилы, – попросила я.

Что-то мне смутно не нравилось, беспокойство, неясная тревога, усталость, заполированные приятной атмосферой и нежеланием портить вечер, требовали очередного усилия по своему усмирению. Сил не было, текила была.