Сергей Кишларь - Семь попаданцев

– Я за Веру! За Царя… – и осёкся.

В этот раз его никто не одёрнул, чтобы он не сморозил очередную глупость. Немым что ли прикинуться, чтобы глупости не просились на язык?

– Простите, – сказал он, откидываясь на спинку стула и окончательно теряя запал. –Трудно избавиться от пережитков прошлого.

Если Лада права и в Генеральном штабе окопались монархисты, то оговорка может ещё и на руку сыграть. Никита солидно кашлянул и независимо сложил на груди руки.

– Для меня Отечество в первую очередь.

– Похвально, – равнодушно ответил голос по ту сторону электрического облака, и продолжил задавать вопросы, которые, судя по шелесту переворачиваемых листов были записаны у него на бумаге.

– Какую гимназию закончили?

Никита был не дурак, готовил себе на всякий случай легенду: расспрашивал Ладу об её родителях, умерших, когда она была ещё гимназисткой, об её брате, который был одногодкой Никиты. Теперь он без запинки отчеканил название гимназии и даже год её окончания.

– Почему вас нет в списках лиц, окончивших гимназию?

– Что значит нет? – изображал справедливое возмущение Никита. – Может не там искали?

«Оскар» ему за эту роль может быть и не дали бы, но после порыва «За Веру, царя и Отечество», на номинацию он мог бы смело претендовать.

– Кто ваша мать?

Никита без запинки отчеканил фамилию, имя и отчество матери Лады. Даже год рождения назвал, хотя его об этом не спрашивали.

– Кто ваш отец?

Никита снова воспользовался информацией, полученной от Лады.

– Почему ваша фамилия не совпадает с фамилией родителей?

– Я приёмный, – продолжал врать Никита несмотря на то, что отчётливо понимал – все его ухищрения будут рано или поздно раскрыты.

Для этого не надо бегать по архивам и расспрашивать соседей – достаточно задать несколько взаимоисключающих вопросов, чтобы запутать его в показаниях. Но его почему-то не пытались вывести на чистую воду, хотя сделать это было как два пальца об асфальт. Возникло даже ощущение, что незнакомцы знают всю его подноготную, а вопросы задают лишь для того, чтобы посмеяться над ним и насладиться тем, как он изворачивается.

Задали ещё пару вопросов, но на психику сильно не давили. С германским шпионом поступили бы по-другому.

Потом в комнату вошёл мужчина лет сорока. Свет бил в его сторону, позволяя разглядеть аристократические черты лица, лёгкую седину в висках и в аккуратной бороде-эспаньолке. Хотя и был он одет по гражданке, выправку имел армейскую. Тут хоть вперёд на сотню лет перенесись, хоть на сотню назад, а вояку видно издалека. Никита сразу окрестил его полковником.

Мужчина остановился напротив Никиты, завёл руки за спину, спросил:

– Вы помните в каком году состоялось Бородинское сражение?

Вопрос настолько отличался от тех, которые были заданы ему до этого, что Никита поначалу даже растерялся.

– В тысяча девятьсот двенадцатом, – наконец выдавил он из себя и тут же досадливо махнул рукой. – Восемьсот двенадцатом.

– А восстание декабристов?

– В тысяча восемьсот двадцать пятом.

Что-что, но прописные исторические истины Никита знал.

– Когда убили Столыпина?

Опаньки!.. Никита озадаченно нахмурился. Потом с надеждой глянул на полковника.

– В тысяча девятьсот пятом?

Полковник с чуть приметной досадой дёрнул углом рта, глянул на того, кто сидел за облаком света.

– На сегодня хватит.

Никита вернулся в камеру озадаченным. На щелчок дверной щеколды гимназист поднял от подушки голову, равнодушно глянул на Никиту, снова отвернулся к стене.

– Извини… те, – сказал Никита. – Вы давно здесь?

– Со вчерашнего дня, – буркнул гимназист, не оборачиваясь.

– За что, позвольте узнать, заключены под стражу?

Парень сосредоточенно водил пальцем по орнаменту на линялых обоях и только спустя с полминуты негромко сказал:

– Я сумасшедший.

– А-а, – понимающе протянул Никита, хотя ровным счётом ничего не понимал.

Спустя минуту он решил прояснить для себя:

– Вопрос нескромный, но тем не менее… На почве чего у вас болезнь?

– В смысле? – гимназист глянул на него через плечо.

– Ну… некоторые там себя Наполеонами считают.

– А, в этом смысле.

Так и не ответив на вопрос, парнишка снова замолчал, продолжая водить пальцем по линялым обоям, лавируя между серыми пятнами – похоже подсохшими следами некогда прихлопнутых на стене тараканов. Подвал явно когда-то был жилым – то ли сдавался внаём, то ли прислуга жила. Но уж точно не арестанты.