Егорлык - Боевой 1918 год

Все это осозналось за какие-то пару секунд, а потом я увидел, как из-за возвышенности, перед спуском к озеру, выскочили несколько человек. Довольно замысловато одетых. Кто в форме, сильно напоминающей старую, еще Российской Империи, кто вообще по гражданке. Но гражданка тоже с претензией – там и косоворотки присутствовали и какие-то головные уборы при взгляде на которые, почему что вспоминалось слово "картуз".

Выскочившие, бежали к озеру и не сбавляя скорости влетели в воду. Все это происходило метрах в пятидесяти справа и я, открыв рот наблюдал как бегуны, высоко задирая ноги и поднимая фонтаны брызг стремятся уйти подальше от берега. Но они не успели, так как из-за холмика появились всадники и начали активно отстреливать бегущих. Стреляли из винтовок, быстро передергивая затворы после каждого выстрела. Закончилось все, буквально после второго залпа, так как пеших было пятеро, а всадников восемь. И стреляли они довольно метко. А после того, как противники ушли под воду, внимание конников переключилось на меня. Ну а чего бы ему не переключиться? Больше никого рядом не видно, а тут я торчу как перст, по колено в воде. Да еще и в чем мать родила. Но думаю, именно из-за общей обнаженности, меня и не шлепнули сразу. Заинтриговал их столь необычный натюрморт. Всадники направились ко мне, а я, со все большим удивлением, начал понимать, что лицезрю самых обыкновенных казаков. Все было в комплекте – кони, лампасы, шашки, чубы, фуражки.

Подъехав ближе один из них с погонами младшего сержанта (или как там у них это называется?) хрипло произнес:

– Эй, старый! А ну, ходь сюды!

Ну да. Старый это я. Голова-то у меня бритая, зато бородка и усы седые. Да и внешнее состояние… В общем, как сказала Сатихаарли – общий износ организма на полторы тысячи лет… И тут вдруг я застыл. Блин! А что, если тот сон и не сон вовсе? Ведь я сюда каким-то образом из пустыни попал? Казаки опять-таки… Но, мысли ворочались необычайно тяжело, да и не до раздумий было, потому что сержант повысил голос:

– Ты там оглох?

Пришлось идти. Быстро не получилось, потому что тело ощущалось как не свое. Как будто, я себя всего, от макушки до пяток отлежал. Подошел почти вплотную, разглядывая всадников и ощущая тяжелый дух лошадиного пота. А их главный спросил:

– Кто таков? Чегой то тут делаешь?

И вот тут случилась засада. Я, в общем был готов хоть что-то ответить, но вместо членораздельной речи смог только промычать:

– Эуаун. Ы-ы-ы.

– Чо?

Сержант был удивлен, и я попытался исправить положение:

– У! У! Ы-ы-п! Ва-ва-ух!

М-да… Исправить ничего не получилось. При этом даже на испуг пробило – что же такого в башке испортилось, что я говорить разучился? Но и испуг был какой-то вялый. Ё-мое! Вот полное ощущение складывается, что меня всего наркотой или обезболивающими накачали. Так может и все окружающее, это глюки? Не… какие глюки бывают, я знаю. И происходящее на эти глюки не походит совсем. Тем временем, выяснилось, что мое мычание может даже на пользу пойти, так как один из казаков предположил:

– Можа то юродивый? Али контуженный.

Влез второй:

– Не должон. С пушек-то сегодня не били. В сабли комиссаров взяли.

Подключился третий:

– А вот второго дня батарейные их хорошо приложили.

Первый презрительно сплюнул:

– Агась… Это ж аж под Ресвой было. И он оттеля, как есть, голяком притопал.

В конце концов, немного поспорив, чубатые решили, что юродивый я или контуженый, пусть более подкованные в этом люди разбираются, после чего, погнали меня куда-то за холм. Идти было колко. Я на каждом шаге подпрыгивал, шипел и пытался причитать. Но вместо причитаний из меня вылетали лишь какие-то неудобоваримые звуки. Зато зоркий младший урядник (это я подслушал, как к сержанту другие обращались) заметил:

– Ха! Гля как скачет. Похоже ентот фрукт завсегда в обувке ходил. Нема у него привычки к земле. Так шо вряд ли юродивый… ну да нехай. Контрразведка и не таких разьясняла…

Вот ведь зараза и не объяснишь ничего! Да я уже особо и не пытался. Доставят к контрикам, а там видно будет. Не получится языком сказать, так напишу. Блин! А вдруг я и писать разучился? Под эти невеселые мысли меня доставили до телеги, на которой восседал престарелый казак. А на самой телеге была навалена какая-то старая обувь, представленная сапогами да ботинками. Свисали брезентовые ленты, похожие на обмотки и, судя по всему, таковыми и являющиеся. А также шинели, гимнастерки, шаровары и пиджаки. Невзирая на обстановку, я даже восхитился хозяйственности станичников. Это ведь, они трупы сегодняшние ободрали до исподнего. Вон, водитель телеги поинтересовался судьбой убежавших и узнав, что те утопли и их не стали вытаскивать, только огорченно махнул рукой.