Валерий Красников: Божественное вмешательство

Я, напротив, загрустил. Значит, я попал не в прошлое Земли. От галлов в моем историческом прошлом Рим спасли гуси.

После глотка вина, мое настроение пошло в гору — это прекрасно, значит ничто в будущем не предрешено! Я поднимаю кубок и произношу тост:

— За победу над врагами Этрурии! — Сенатор вскидывает брови, что-то новое появляется в его взгляде. Наверное, идея ему понравилась. Пьем до дна.

Поставив кубок, Спуринний хлопает ладонями, да так неожиданно, что я вздрагиваю. Входит рабыня. Несет сыр с белым хлебом и суп, совсем не привлекательный на вид: в мутном бульоне плавает обычная фасоль.

К нам присоединяется Спуриния. Трапезничаем, не спеша и молча.

Хоть и чувствую голод, но поглощаю эту бурду с некоторым волевым усилием. Эта еда мне не по вкусу. Тут же вспоминаю утренние побои и ужас, что переживал тогда — за этими воспоминаниями не замечаю, как опустошил миску.

Рабыня снова принесла вино и разлила, уже ничем не разбавляя. Спуриния, не сказав ни слова, удалилась.

Вино оказалось крепким. Хорошо, что я особо и не прикладывался. В беседку входили, какие то люди, что-то докладывали Сенатору и тихо удалялись. Когда Сенатор поднялся и сказал: «Возьми, и идем», — я обнаружил отсутствие на столике ужина и маленькую шкатулку.

Мы вышли в сад. На алее топится народ. В воздухе витают винные пары.

Увидев Спуринию в белом, свадебном платье, покрытой фатой, я остолбенел.

Сенатор подталкивает меня к невесте и шепчет на ухо: «Открой шкатулку», — подхожу к Спуринии, открываю шкатулку. Вижу маленькое кольцо и массивный золотой перстень. Тут все понятно, обручаемся.

Народ вокруг ликует. В сопровождении всей этой толпы идем в дом. На пороге спальни над головой невесты слуги переломили каравай хлеба.

В апартаментах рабы раздевают нас, разводят по купелям. Облили водой, натерли ароматным маслом, поскребли какой то фигней. В общем — я в ауте от происходящего, с одной только мыслью в голове: «Когда все это закончится?».

Наконец мы остались одни. Спуриния легла на ложе и раздвинула ноги. Со мной тут же случается когнитивный шок: «Так просто!» Вспоминаю, как уламывал Спуринию из моего мира и ее реплику: «Ты хочешь сделать меня своей любовницей». Теперь понимаю, что она имела в виду! Замуж хотела! Что же, от судьбы не уйдешь.

С этой мыслью ложусь рядом с женой. Чувствую — хочу.

Начинаю банально без эмоций поглаживать ее плечи, грудь и живот. Наверное, до меня ей не приходилось чувствовать эффект от таких поглаживаний. Спуриния напрягается, широко раскрывает синие глазища. Улыбаюсь и целую ее в губы. Она неумело отвечает и закрывает глаза.

В какой-то момент она завелась, почувствовав ее желание, я стал дрожать от возбуждения. Все закончилось, увы, быстрее, чем мне бы хотелось, но ощущения в теле остались восхитительные. Хочу ее еще и еще!

В общем, утро наступило слишком быстро.

«Ахилл! Где тебя носит песий сын?» — Нас разбудил властный голос Сенатора. Наверное, он специально покрикивал на рабов: солнце стояло высоко, а мне сегодня предстоял путь в Клузий.

Целуемся, заводимся, но Спуриния берет себя в руки и говорит: «Нет. Тебе нужно ехать». — Сам знаю, но не понимаю причины такой поспешности. Хочу спросить: «А как же медовый месяц?», — вспомнив, как все началось в этом мире, молчу и с искренней благодарностью обращаюсь к местным Богам. Чувствую! Как-то хорошо стало.

После скромного обеда, опять угощали бобовым супом и сыром с оливками, Спуринний показал мне кусок тонкой кожи ягненка и прочитал письмо Консулу.

" Спуринний Маркус Луциус приветствует Прастиния Апиуса Постумуса и так далее ( etc ).

Направляю к тебе моего сына Алексиуса Спуринна Луциуса. Прошу доверить манипулу ( manipula — букв. «горсть», от manus — «рука» — основное тактическое подразделение легиона в период существования манипулярной тактики, численностью от 120 до 200 человек) в твоих легионах, дабы служил сын мой Этрурии»

Пока Спуринний опечатывал свиток и прятал его в деревянный тубус, я запоминал свое новое имя. Алексиус Спуринна Луциус — по моему неплохо звучит!

Сенатор торжественно вручил мне тубус и гладиус — простой меч, но с красным камнем в навершии. Наверное, это по их меркам был «крутой» меч. Ножны выглядели богаче: внизу и вверху золотое обрамление, да и самоцветы, оружейники, куда только не вставили.

Раб подвел коня без седла, только с наброшенной на спину попонной. Выхожу из состояния эйфории. От мысли о предстоящей поездке на лошади, мутит. На холке коня, переметные сумы, наверное, с едой.