Сергей Катуков - Ангелёны и другие. Сборник рассказов

— Но ведь кто-то это изучает?

— Есть, есть такие люди на земле, которые занимаются изучением облаков. И я — один из них. — мой визави сделал театральную паузу, в которой поместилось представление уже достаточно опьяневшего человека о том, что сейчас к нему должно быть приковано самое пристальное внимание, потому что за этой фразой должна последовать другая, более главная. — Я — магистр истории облаков.

— Ты?!

Костя повернулся в профиль и хитрым движением руки надел на голову берет.

— Да, я. Я — Мастер толкования облаков.

Я медленно и уважительно зааплодировал, утвердительно кивая головой в такт хлопкам.

Тут к нам незаметно снова подъехала продавщица с тележкой, и мы скупили весь имевшийся у нее запас пива.

Была глубокая ночь, когда я проснулся, видимо, от толчка поезда. Поезд стоял, и мой переход от сна к восприятию действительности был легким и почти незаметным движением сознания. За окном в отчетливой тишине вырезались совершенно определенные и удивительно различимые редкие звуки птичьего пения. Лунный свет, изгибаясь между листвой, проникал в купе, неся с собой негативное отражение листвы и наклеивая ее на стенки.

Я слегка потянулся в тяжелой истоме, все же не почувствовав перехода в действительность. Мне все еще казалось, что я — нечто целое со всеми окружавшими меня вещами: так же, как мир во сне — ментальное и телесное продолжение человека, вещи из проступавшего внешнего мира все еще казались моими собственными продолжениями. Я чувствовал, как замерла верхняя полка в ожидании движения; как штора, одиноко уставившись в небеса, подрагивала от ночной прохлады; и даже где-то там вдалеке, дорога, которой не было видно, и которой наверняка не существовало, казалась мне продолжением моего медленного дыхания, исходящего от нагретой спины локомотива к далекому востоку, где спали Уральские горы.

Я был большим ночным облаком, затаившимся над широкой темной долиной, заполненной несметным количеством мельчайших деталей мира.

На соседнем месте никого не было. Видимо, Костя уже вышел на своей станции, или просто выглянул подышать. Я снова закрыл глаза и уснул. Больше я Костю не видел. Доказательством нашей странной встречи осталась только тетрадь, которую мой попутчик забыл на столике или специально оставил мне. В ней фиолетовыми чернилами было исписано пять страниц буквами неизвестного языка. Я долго думал над ними, стараясь понять, был ли это в действительности существовавший язык или искусственно придуманный, такой же, каким, например, был написан манускрипт Войнича. Я никогда не узнаю, о чем написано в этой тетради, так же как не узнаю всей последовательности облаков полного цикла, включавшего в себя, по словам Кости, пять тысяч форм. Неизвестно, была ли метафизика облаков тоже придумана Костей или существовала с давних времен. Все, что я могу теперь делать, — это смотреть на прекрасные клубящиеся или застывшие облака и фотографировать их. Возможно, когда-нибудь я смогу разгадать все их пять тысяч форм.

Блюдо индийской кухни.

Обыгрывая название песни Элвиса Пресли «Love me tender» («Люби меня нежно»), автор произносит «Love me tandoor» («Люби меня, тандур»), где тандур — индийский мангал и одновременно каламбур к месту, где автор замешкался, пытаясь просунуть руку в рукав: буквально «в дверях»: at the door. Вся ассоциативная цепочка выглядит так: at the door — tender — tandoor.

Род рыб семейства скатов.

Вид лучеперых рыб семейства скумбриевых.

Метод промышленного рыболовства, при котором для лова рыбы используются крючки с наживкой, прикреплённые к крючковому орудию лова — донному ярусу.