Алексей Вязовский: Я спас СССР! Том I

— Леонид Ильич освободился — я вздрагиваю и оглядываюсь. Охранник незаметно подошел сзади. Мы быстрым шагом возвращаемся обратно в дом. Брежнев все в той же комнате, но теперь он выглядит мрачно. Графин с водкой показывает дно, закуски на тарелках тоже не осталось.

— Вот, что Русин. Мне сейчас некогда… — Брежнев тяжело вздыхает, трет руками бледное лицо — Извини, но давай теперь на следующей неделе.

— Конечно, Леонид Ильич — пока глаза 2-го секретаря закрыты, я быстро подхватываю портфель из-под стола и иду к двери — До свидания.

Выпускают меня без досмотра. Калитка хлопает за моей спиной, и тут же громко щелкает Филипс. Я чувствую, как холодный пот бежит по спине. На негнущихся ногах добредаю до Ботанического сада МГУ, он сейчас практически пуст. Тучи сгущаются над Москвой, поднимается сильный ветер, последние несколько человек в спешке покидают пионовую аллею. Солнце уже практически село, лишь кроваво-красный отблеск озаряет горизонт. Нахожу укромное место, достаю Филипс. Жму кнопку воспроизведения.

Брежнев: Почему без звонка?

Шелепин: Кое-что поменялись. Надо срочно обсудить вот что…

Семичастный: Подожди, Саша! Леонид, это был Русин? Что он тут делает?

Шелепин: Кто такой Русин? Что-то слышал про него.

Семичастный: Поэт один. Пронырливый. Фигаро здесь — Фигаро там…

Брежнев: Да, Русин. Мемуары мне пишет. Давайте к делу.

Шелепин: А дело такое… (видно ходит по комнате, поэтому местами неразборчиво)… не можем ручаться. Захаров крутит, вертит… Не хочет, чтобы ты главным стал. Условия ставит.

Семичастный: Если расследование по мне затянется, мы можем потерять КГБ.

Брежнев: Комитет же был с нами!

Семичастный: А теперь я не уверен. У нас было время до октября. Чтобы обработать первых секретарей и получить большинство в ЦК.

Шелепин: Леонид, ты поговорил с Малиновским?

Брежнев (неотчетливо)…

Шелепин: Значит, армия еще тоже не охвачена. Риск провала растет с каждой минутой. Леонид, надо решаться!

Семичастный: У меня есть верный человек в охране Хруща. Он все сделает.

Брежнев (почти кричит): Что сделает?!

Шелепин: Хрущ после встречи с Кадаром, собирается в Чехословакию с визитом. Турист ху@$в. На обратном пути произойдет крушение самолета.

Ветер внезапно взвыл, солнце окончательно скрылось за горизонтом. Я стою в темноте, слушаю разговор, а по спине продолжает течь холодный пот. Духота стоит невозможная, каждый вдох — усилие. Меня колотит и знобит одновременно.

Брежнев: Нет, нет, я так не могу! Убить Никиту… Да вы что — сдурели?!

Семичастный: А если Захаров перебежит к Хрущу? Нас тогда самих к стенке поставят. Решайся, Леонид.

Шелепин: Мы все в одной лодке, обратного пути уже нет. Пока Володя стоял на Комитете, можно было все сделать культурно, на Пленуме. А сейчас извини, обстоятельства изменились…

Брежнев: Мне надо подумать, дайте хотя бы неделю!

Семичастный: Да, за неделю кто-нибудь обязательно проболтается. А я теперь не контролирую прослушку!

Шелепин: Дойдет до Хруща, тебя же первого шлепнут! Ты говорил с Подгорным и с Полянским?

Брежнев (упавшим голосом): А еще с Вороновым и Шверником…

Шелепин: Ну вот, сам все понимаешь. Решайся.

Брежнев: А как же армия?

Семичастный: Поставим перед фактом. Ой, самолет упал. Какая трагедия! Надо срочно выбрать Первого. У нас большинство в Президиуме. Ставим тебя, и все шито-крыто.

Брежнев: А этот человек в охране?

Семичастный: Его уберут. Не думай о нем. Думай о себе.

Брежнев (после долгого молчания, глухо): Хорошо, я с вами. Делайте, что нужно.

Ветер бьет меня в спину, ослепительная молния вспарывает небо. Я слепну и тут же одновременно глохну — резко и пугающе, как выстрел, гремит гром. Начинается летняя гроза.

Конец 1-й книги.

стихотворение из романа Ю.Полякова "Козленок в молоке"