Василий Белозёров - Жизнь - игра

— Не болит ведь вроде, — боясь поверить, пробасил громко.

— Ты дурак что ли, — прикрикнул, резко распрямившись, брызнул мочой, омывая его ноги от запёкшейся крови.

— Вставая и прибирай трупы корешей, видишь ноги у тебя целые. Коллега по такому же ранению как у предводителя, скромно и молча, как нашкодивший гимназист, поднял руку, слезливо глядя не меня. Мне стало, почему-то смешно:

— Кто же за тебя скажет «пожалуйста», — Федя?

— Ради Христа, пожалуйста спаси, родимый. — надрывно и пискляво перевёл он свои истинные мысли.

— Да неушто такой шкет, — Бог или апостол? — только что, прикидывал он про себя.

— Сам ты Федя шкет» — произнёс я театрально — укоризненно. Развернувшись спиной к раненому, пошёл, к стоящему на своих ногах, Егору. Тот, внимательно следя за всей сценой, по обалдевшему выражению лица сотоварища, понял, что я угадал его мысли. Бухнувшись на колени, самый умный из этих недоумков — главарь, склонив голову, выдохнул:

— Приказывай Владыко.

— Молодец «Жменя»! — хлопнул Егора по могучему плечу — Сделай «Клопу» всё, как я тебе, только ещё и голову ороси, чтобы впредь не мыслил худое про меня. Переговорив с ним ещё пару минут, проверил, верно ли понял он все мои приказания на будущее и дружески подмигнул на прощание. Окрылённый верой в меня, Егорша кинулся к раненым избавлять их от боли и увечий.

Возможно я способен исправлять не только свои действия, но так же события произошедшие в прошлом, даже без моего участия. Над этим вопросом следует подумать отдельно, когда представится свободное время.

В тулупе на голое тело, бегом, поднёс четыре холста к мольберту и спустя два часа, отнёс, исписанные маслом в экспрессивной манере, обратно к бричке. Не совсем завершённый картон Клеменс, снял с её мольберта. На свежекупленом подрамнике, быстро набросал этюд спящей девушки под живописно разлохматившейся медвежьей шубой. Родившуюся идею интересной композиции воплотил тут же, небрежно воткнув пару шпаг на переднем плане, уронил бутылку шампанского, чуть приоткрыл грудь и контрастно — розовое бедро. Рабочее название будет «Бивуак любви». Задним планом, едва наметил далёкое селение за знакомым изгибом Тобола на почти уже законченной картине, когда наконец проснулась модель. Поцеловав девушку, ощутил, что дурные воспоминания о пережитом недавно, вернулись к ней.

— Где они, — шёпотом спросила, прячась в шубу.

— Всё получилось лучше чем можно было ожидать, — впечатывая слова в её разум, отчеканил громко. Заметил, как облегчённо расправились её хрупкие плечи под грубой шерстью.

— Кстати, тебе причитается половина, — вручил, улыбаясь, тяжёлый кошель с двадцатью царским золотыми червонцами и десятью ассигнациями по пятьсот рублей. Предавая длиннополое пальто, попросил примерить. Сам, уже оделся в простенькую, чуть великоватую рубаху и сильно ношенные штаны. Всю эту рухлядь и деньги, полчаса назад привёз Егор, о чём конечно я не сообщил подруге. Согласно хронометру, мастерской Павла Буре, время подходило к пяти часам. Теперь, проблемой было довести семь свежих этюдов маслом, не размазав работ. Пришлось привязать подрамники снаружи откидного верха, изображая нечто вроде импровизированной передвижной выставки. Хорошо, что комаров и мошек ещё не развелось, иначе налипли бы на масло, испортив этюды. Успешно добравшись до гимназии, (без потерь «нетленок») оставил все работы в пустом, нерабочем коридоре до высыхания вонючего масла. Вернул на кухню гимназии всё, что брали для пленэра. Наконец, тепло расставшись с падающей от усталости Клим, кинулся домой, к тёте Ульяне. Не забыл по дороге забрать сдачу у Павла Мефодьевича, в обмен на расписку.

По рассказам Ольги, тётушка приезжала два раза. На моё счастье, она снова была в отлучке. Понимал, что легко могу переубедить кого угодно, в чём угодно, но на сегодня, желание напрягаться исчерпано до дна. Спокойно разнёс весь заимствованный для пикника реквизит по своим местам, включая деньги.

— Вот часы иметь такие, мне бы не помешало, — помыслил жадно, укладывая карманные часы в красивый футляр. Кстати, время приближалось к семи вечера. Мысленно представив тётю Ульяну, тут же воспринял сильный поток тревоги. Оказывается она, не выказав своего беспокойства слугам, потеряла меня уже после обеда. Вторую половину дня она металась по библиотекам, синематографам, пока не сообразила, что я не имею денег. Объездила всех знакомых и малознакомых жителей Кургана, сообщая мои приметы.