Сергей Красов - Вторая попытка

Вадим прекрасно помнил, как он — Рагозин — помогал грузить в «скорую» потерявшего сознание Радугина. Как Рудин, став в дверях и, размахивая удостоверением, кричал:

— Всем оставаться на местах! КГБ!

Посетители кафе, кстати, особо и не возражали — у большинства появилась уважительная причина явиться домой позже, а продажа пива и вина потихоньку продолжалась.

Прибывший по вызову усиленный наряд милиции сначала задержал во дворе группу подозрительных кавказцев, как потом оказалось — как раз участников драки. Их подвели дешёвые понты — при приобретении автомобиля главными критериями для них были внешний вид и престижность модели, а не состояние двигателя и ходовой.

Когда шикарный с виду Мерседес категорически отказался заводиться, главный в группе — седоватый мужчина, стрелявший в Радугина, — не придумал ничего умнее, как заставить остальных джигитов толкать авто, пытаясь завестись с разгону. Так их и задержали: команда «Руки на капот!» была выполнена до её подачи.

Старший в прибывшем милицейском наряде капитан, когда узнал, что в конфликте замешаны «конторские», сразу попытался назначить их виновными. При этом он игнорировал многочисленных свидетелей, которые чуть ли не хором кричали, что в драке виноваты «чурки».

Однако, когда, спустя полчаса, на месте происшествия появился Председатель КГБ России генерал армии Чебриков с небольшой свитой из энергичных парней в штатском, вся нагловатость и спесь с капитана куда-то улетучилась. Стоя по стойке смирно и обливаясь потом, он смог выдать только «Так точно!» и «Никак нет!» Послушав его с минуту, Чебриков махнул рукой и жестом приказал Рудину и Рагозину выйти на улицу. Отведя их в сторону, сказал:

— Рассказывайте.

Выслушав сбивчивый рапорт своих офицеров, Чебриков отрезал:

— Молитесь Богу, чтобы Радугин выжил, вы оба и пальца его не стоите. Выгоню к чёртовой матери и не пожалею!

Но Радугин не выжил. Вернее выжил, но только, к сожалению, Бурдаков.

Когда Рагозину сказали, что Радугин приходит в себя, он примчался в госпиталь Бурденко и, глядя в ничего не понимающие глаза, спросил:

— Ты как?

— Начальник! Где я? Что со мной? — ответил до боли ставший родным голос.

Вадим похолодел. Кое-как проглотив комок в резко пересохшем горле, он спросил:

— Ты что, ничего не помнишь?

— Всё помню. Вчера восемь сцепов распилили. Шпана с кем-то увязал, нам лес пёрли и пёрли. Сегодня выходной должен быть… А где я? Чё у меня спина болит и дышать тяжело?

Непонятное всегда пугает. Поэтому страх в глазах у этого здоровяка лучше любой проверки убедил Рагозина, что двойника больше нет, а есть обычный уголовник Бурый.

Вадим поднялся со стула и, тяжело ступая, сгорбившись, направился к выходу.

— Начальник! Не уходи, я тут кроме тебя никого не знаю, — сзади раздался испуганный бас Бурого.

Голос, с которым Вадим в последнее время как-то сроднился, что ли.

А действительно… что с ним теперь делать? Надо как-то правдоподобнее ему объяснить, как он здесь оказался. Это во-первых. А во-вторых: у осуждённого Бурдакова срок ещё не кончился. Что, его обратно отправлять? В ту же колонию?

Вадим тяжело вздохнул и вернулся.

— Слушай, Бурый, как всё было. Короче, у тебя поехала крыша, ты почему-то стал называть себя другим человеком. Да так правдоподобно, что все поверили. Ты полностью забыл всю свою предыдущую жизнь, но прекрасно помнил жизнь совсем другого человека. Тебя решили показать специалистам — психиатрам, повезли в Сосьву, потом в Москву. Тобой заинтересовались серьёзные учёные. Несколько месяцев тебя изучали, ты вёл себя нормально, видимо, потому, что считал себя другим человеком, вольным, не судимым. А недавно у тебя крышу совсем сорвало, ты пытался бежать, в тебя стреляли. Ты долго был без сознания. Учитывая твои заслуги перед наукой, тебя сейчас лечат в лучшем военном госпитале. Раз ты очухался, советую лежать смирно, не выступать, тогда больше времени продержишься в нормальной больнице, а не в тюремной. Ты меня понял?

— Понял, не дурак. Обалдеть! — Бурдаков осмотрелся вокруг, — То-то я смотрю, тут биксы в халатиках порхают. Начальник, а раны серьёзные?

— Тебе сделали несколько операций, сейчас пойдёшь на поправку. — Вадим решил воспользоваться моментом в воспитательных целях, — вот только спиртное тебе больше нельзя употреблять категорически, и курить придётся бросить, иначе может парализовать. Или вообще копыта откинешь.

— Да со спиртным я уже давно завязал, дурею что-то от этого чересчур. Слушай, а курить меня почему-то даже и не тянет.