Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

– Назови свою цену, слуга Маруф, – произнес Хасан, широко зевнув при этом. Маруф недоуменно моргнул, пытаясь сообразить, оскорбили его или у этого караванщика просто такая манера общения. Он долго смотрел в непроницаемое лицо караванщика, жуя губами, потом все-таки решил не связываться с заносчивым купцом, ведь неизвестно еще кто он и каковы его покровители.

– Да, – сказал Маруф собственным мыслям. – Значит, так, – он вытащил из-за пазухи внушительный свиток и развернул его. – Начнем с того, что доблестной страже пришлось задержать закрытие ворот на… – Маруф обернулся к высокому постаменту, на котором были установлены огромные песочные часы, и что-то прикинул, – на сто песчинок, а это будет два динара.

– Крохобор! – тихо произнес Хасан.

– Что вы сказали, почтеннейший? – не расслышал Маруф, вытягивая худую длинную шею.

– Я сказал: разумеется! Один золотой, чего ж тут непонятного.

– Нет-нет, – запротестовал Маруф. – Я сказал: два золотых. Два! – он показал караванщику два пальца, решив, что тот несколько глуховат.

– Мои кони устали, мой слуга валится с ног, а ты задерживаешь меня пустой болтовней. Уже упало двадцать песчинок, а когда ты закончишь обдирать несчастного путника, то упадут все пятьдесят. Так что один золотой идет в зачет мне.

– О! – восхитился подобным счетом Маруф, а стражники от удивления раскрыли рты. Ничего подобного им еще видеть и слышать не приходилось. Со сборщиком налогов предпочитали не связываться, поскольку это могло закончиться расставанием с довольно внушительной суммой денег.

– Хорошо, – сказал тот и сделал пометку грифелем на висящей на поясе деревянной дощечке. – Плюс два, минус один. Продолжим, почтеннейший Хасан.

– Продолжим, – кивнул тот.

– Что везете?

– Ты что, слепой? Кувшины, мешки!

– Да, но… – немного растерялся Маруф. – Меня интересует, что у вас в кувшинах и мешках.

– Тогда так и спрашивай, – сверкнул единственным глазом Хасан, вновь зевнув.

– А разве я… Неважно! Начнем с кувшинов. Что у вас в них?

– Масло, отборнейшее масло!

– Масло – это хорошо! – оживился Маруф, быстро проматывая свою бумагу. – Какое конкретно?

– Обычное! Жидкое и масляное, – лениво отозвался Хасан.

– Подсолнечное, – подсказал мавр, не слезая с коня.

– Ага! – Маруф подошел к одному из кувшинов, приоткрыл крышку, понюхал и сунул в кувшин палец.

– Ты чего, козлиная твоя морда, оборзел? – набычился Хасан.

– Не понял, – уставился на него Маруф, растерянно облизывая палец.

– Куда ты свои грязные пальцы суешь? Сначала ковыряет ими неизвестно где, а потом сует в кувшин! Кто у меня потом все это купит?

– Но как я тогда проверю, что это подсолнечное масло? – развел руками Маруф.

– Ложечку надо иметь, морда ты некультурная!

– Ложечка? – лупнул глазами Маруф. – Что такое ложечка?

– Проехали, – только и махнул рукой Хасан.

– Кто? – огляделся по сторонам Маруф, но поблизости никого не было.

– Что – кто? – теперь пришла очередь растеряться Хасану.

– Проехал кто, спрашиваю?

– Забудь. С тебя, кстати, золотой. За порчу товара.

– Да вы что! – оторопел Маруф, но на всякий случай отодвинулся от кувшинов. Такой въедливый пройдоха, как этот купец Хасан, ему еще ни разу не попадался.

– У меня есть свидетели, – кивнул Хасан в сторону начинающих косеть стражников.

– Э-э… – почесал грифелем затылок Маруф.

– Ты не чешись, а вычитай. И поторопись: время – деньги!

– Ладно! – согласился после долгих колебаний Маруф. Он все равно обдерет этого нахального купца. Сборщик налогов сделал очередную пометку на своей дощечке. – Минус один золотой. Двадцать кувшинов с подсолнечным маслом – это будет тридцать золотых, – объявил он.

– Точно оборзел, фраер? – подбоченился Хасан.

– Не понял, – вновь похлопал честными глазами Маруф. – Что-то не так? Полтора динара за кувшин, – еще раз сверился он с бумагой. – Получается тридцать!

– Дай сюда! – Хасан быстрым движением руки выхватил из рук остолбеневшего сборщика налогов бумагу и передал ее своему мавру. – Проверь!

Пока Маруф пытался найти объяснение происходящему с ним, мавр быстро прокрутил список, водя пальцем по строчкам, и объявил: – Масло подсолнечное. Полдинара кувшин, мой господин!

– Полтора, говоришь? – Хасан навис над притихшим Маруфом. – Ах ты, ворюга!

– Что вы себе позволяете?! – выпятил грудь Маруф.

– Да я тебя… – Хасан состроил грозную «козу» и пошевелил пальцами.