Сергей Лифанов - Сердце запада

штата. Фицджеральд пообещал гордость всеми возможными

силами поддерживать. Люси повторила свою речь о роли женщин.

Фокс, приглашенный на трибуну Фицджеральдом, заученно

высказался

о

рекордах

скорости.

Дуглас

добавлял,

что

Фицджеральд очень высоко оценил Фокса, потому что его

мастерство

печати

на

машинке

помогло

получить

дополнительные инвестиции, и машинки решено запускать

сначала в мелкую серию, а потом по продажам будет видно.

Толпа в отдалении почти ничего не слышала их речей, но все

были довольны.

После митинга роудраннеры оттащили в магазин, который

Фицджеральд заранее арендовал тут же, на центральной площади, для выставки. Здесь уже были разложены на прилавках товары, которые мог предложить завод, в том числе коробки с детским

конструктором, на крышке которых чаше всего были нарисованы

собранные из деталек велосипедики. На самом видном месте

сидела красивая девушка и четырьмя пальчиками бойко

настукивала с помощью пишущей машинки надписи на

открытках. Двое шустрых приказчиков отвечали на вопросы

посетителей, упаковывали покупки и принимали заказы на

роудраннеры. Заказов было не так много, потому что машина

получалась дороговатой. Зато конструкторы с велосипедной

картинкой быстро раскупили, к концу дня остались только с

картинками железнодорожного моста и с паровозиком.

Вот примерно то, о чем писал Дуглас. Фицджеральд же прислал

целый меморандум с замечаниями по конструкции: где ломалось, что ломалось, почему ломалось, и заодно повинился передо мной, что не выдал каждому гонщику по запаске и насосу, как я

советовал, из-за чего при каждом проколе им требовалось

дожидаться техподдержку. Проколов было много, в пыли на

дорогах чего только не валялось. Впрочем, на средней скорости

велопробега это все равно мало отражалось.

Когда мы уже новости обсудили, подошли Макферсон с

паромщиком, ведущие в поводу неоседланную лошадь. Ее

Джемми, как объяснил, обнаружил в своем саду. Бывало и раньше, конечно, когда с луга приблуждались лошади, но сейчас-то на лугу

из-за холеры переселенцев нет. Макферсон спросил паромщика —

но тот на индейском берегу такую лошадь вроде не встречал, а

клеймо на ней точно не индейское.

Прошли по улице: ни у кого новых постояльцев нет. В конюшне

лошадь тоже не признали.

Фокс, наш главный конный эксперт, заявил, что лошадь не из

Форт-Смита. Город большой, это да, но Фокс в лицо там каждого

коняку знает, и до его отъезда в Миссури этой лошади он в городе

не видал.

Подтянулись наши новые соседи: любопытная как сорока мисс

Бауэр и ее брат. Мисс Бауэр торговала понемногу всякой бакалеей, но поскольку на Пото-авеню сейчас спрос на это был невысок, еще

пекла пончики из кукурузной муки и всякую такую немудреную

съедобную мелочевку. Часть она сдавала в столовую Шварцев, часть уносил по утрам куда-то в город ее брат, устроившийся в

подсобные рабочие при кузне, а часть прямо со сковородки

разбирала наша детвора, взамен принося ей то орехов, то ягод из

зарослей на индейской стороне.

Доктор Николсон припомнил, что вроде бы поздно вечером у

Бауэров был гость и как раз с лошадью: доктор из дома не

выглядывал и специально не высматривал, но издалека слышал

конский топот и тихий разговор.

Мисс Бауэр, округлив глаза и переглянувшись с братом, сообщила, что полагала, будто это у доктора был ночной пациент. Она бы и

выглянула да всё внимательно рассмотрела, невзирая на темень, да брат сказал, что у доктора по ночам пациенты бывают излишне

нервные, и заложил дверь на засов.

Брат добавил, что как раз сегодня подумывал о том, чтобы участок