Сергей Линник - Елабуга

– Михаил Николаевич, а Вы мне зачем помогаете? Откуда такая горячая любовь? Бросили бы меня, да и хрен с ним. Тем более, что никто, кроме вас и не знает, что я здесь оказался.

– Понимаете, Андрей, так получилось, что Вы – всего лишь четвертый человек, которого наш прибор смог перенести. Кого попало – не пускает. Так что Вы нам гораздо нужнее, Андрей, чем мы – Вам. Начальству только потом такого не говорите, не поймут.

– А если я не захочу у вас работать?

– Что, правда не захотите? – Щербаков посмотрел на Андрея с улыбкой.

– Наверное, захочу. Поговорим потом.

– Ну и ладно. До свидания. И удачи Вам! – Михаил Николаевич пожал протянутую навстречу руку Андрея и вышел из квартиры.

«Еще никем не выслежен…»

25 августа 1941 года

Андрей

С утра Андрей начал собираться в дорогу. Надо было купить какую-то одежду дополнительно к той, что была на нем надета и продукты. Впрочем, вопрос с одеждой отпал после ревизии шкафа – запасную пару брюк, несколько рубашек и трусы там нашлись. Материал на портянки к милиционерским сапогам тоже нашелся. Взяв какой-то холщовый рюкзак, запихнув деньги во внутренний карман пиджака, он подошел уже было к двери, но затем вернулся и, потратив минут двадцать на рукоделие, взял милицейский наган, подвесив его на пришитую подмышкой петлю.

Выйдя на улицу и повернув за угол, Андрей чуть было не наткнулся на женщину, которая привела его к участковому. Она о чем-то рассказывала милиционеру, что-то писавшему в блокноте, жестикулируя и глядя в сторону двора, в котором располагался опорный пункт. На Андрея ни женщина, ни милиционер не смотрели и он, не спеша развернувшись, пошел обратно.

Коммерческий магазин ему посоветовала дама, явно из бывших дворян: она горделиво шагала по улице, неся на голове неизвестно какой древности шляпку и в руке – так же антикварно выглядящую дамскую сумочку.

– Это Вам, молодой человек, вон там направо и по Садовому к дому Ростовых на Поварской, там рядом, увидите. Вы же знаете, где дом Ростовых?

Где находится дом Ростовых, Андрей знал. Идти было недалеко, но добравшись туда, где в будущем находился ресторан ЦДЛ, Андрей выяснил две вещи – улица ныне носила имя Воровского и магазина больше не было. Витрина была заколочена фанерой, а дворник, стоявший неподалеку, объяснил, что буквально накануне магазин разграбили почти среди бела дня, причем, грабили не бандиты, а вполне себе обычные граждане, которые, впрочем, вынесли содержимое магазина быстро и почти целиком. Словоохотливый дворник рассказал, что магазины коммерческие грабят теперь часто – есть нечего, на карточки, бывает, и не купишь ничего, а на рынке деньгам предпочитают товары, так что особо там за деньги ничего и не возьмешь.

– Ты, сынок, иди на Волхонку, там недалеко от того места, где храм был, должен быть магазин коммерческий. Цены, правда, там аховые, не знаю, что ты там купишь.

Пришлось идти в обратную сторону. Магазин нашелся, и Андрей набрал там продуктов. Шесть палок сырокопченой колбасы, копченый рыбный балык весом килограмма полтора, десять банок тушенки и купленные зачем-то полкило плюшек заметно утяжелили рюкзак. Несмотря на довольно-таки прохладную погоду, стало даже немного жарко.

Решив срезать дорогу, Андрей понял, что пошел не туда, двор оказался не проходным двором-колодцем, пришлось возвращаться. Развернувшись, он наткнулся на двух типов, преградивших ему дорогу. Здоровяк в пиджаке из-под которого виднелась тельняшка, высунув кончик языка, поигрывал основанием прилипшей к нижней губе папиросы. И уже достаточно взрослый подросток в широких прямых брюках и куртке ковбойке – их изображения можно смело использовать в качестве иллюстрации к энциклопедической статье “Шпана уголовная мелкая”. Андрей резко развернулся обратно, но тут же увидел, что ему перегородили дорогу еще двое типов взявшихся словно ниоткуда. У них типаж соответствовал товарищам: кепки-восьмиклинки, и фикса, сверкнувшая во рту стоявшего к нему ближе всех. Он выглядел наглее и выделялся среди товарищей белым чубчиком, выпущенным из-под кепки – любимая прическа московской шпаны, полубокс. И последний мазок на портрете – длинный грязноватый ноготь на мизинце левой руки – особый шик блатного урки.

Таким что война, что чума – будут грабить не глядя на горести народа.

– Оп-па, окунек к нам заплыл с гаманцом, полным блесенок, – со слащавой улыбочкой наклонив голову вперед и поигрывая плечами сказал фиксатый, – наше вам с кисточкой.