Гаврюша стряхнул с руки расщепленный ударом шестопера щит, рубанул мечом в ответ, пришпорил коня и сошелся грудь о грудь с рижским тевтонцем. Тут же в его бок угодило острие болта, срикошетившего со снопом искр от стальной пластины доспеха, и, не имея возможности ни уколоть, ни рубануть, Алексич, как краб клешней, намертво зацепил рыцаря за талию и потащил из седла. Рижанин стал сопротивляться, ударил Гаврилу по забралу шлема и обмяк, получив под мышку четырехгранный вершок стали шайбендольха. Зажатое латной рукавицей левой руки, это беспощадное оружие оказалось поопаснее полуторного меча, рукоять которого торчала над передней лукой седла. Высвободив кинжал, боярин схлестнулся с новым противником. Отбив мощный рубящий удар, Гаврила Алексич привстал на стременах и со всей силы опустил свой меч на тевтонца. Тот подставил щит, и застрявший в досках клинок вырвался из руки. Тонкий кожаный ремешок, привязанный к оружию – лопнул. Алексич остался с одним кинжалом в руке. Немец злорадно хихикнул и захрипел. Вятко и Микола, вовремя подоспев, одновременно проткнули его копьями.
– Э-ге-гей! Еще повоюем! – Гаврила потянул за рукоять запасного меча и упал на круп своего коня, а затем и вовсе свалился под копыта.
Замаха всадника, обращенного к нему спиной, и сбившего его с лошади коварным ударом боевого кистеня, он, естественно, не заметил, да и не понял ничего. Просто сознание вмиг покинуло боярина, а на шлеме образовалась объемная вмятина, оставленная одним из двух шаров. Рудольф тем временем отражал попытки ладожан оттеснить его от Андреаса, пятясь назад, обрушивал кистень справа и слева от себя, убив при этом коня Миколы, вращал шары на цепочке над головой, и походил на мельницу. Это позволило оттащить вице-ландмейстера в более безопасное место. Рудольф из Касселя принял командование на себя. Клина как такового уже не было, он превратился в свисающую каплю из пипетки. Первый треффен оказался зажат с трех сторон, пехота едва вступила в бой, а треть войска вообще толпилась позади, не понимая, почему противник еще не побежал с поля боя.
Проследив, что знатного тевтонца понесли к знаменной группе, а напор немцев значительно ослаб, Пахом Ильич дал команду сигнальщику помахать зеленым флажком. Это означало, что резерв со своей задачей справился, о чем тут же доложили Александру Ярославовичу.
– Посыльного от Штауфена ко мне! – распорядился князь.
Павлик заставил остановиться коня прямо перед стягом Ярославовичей. Знаменосец был окружен шестью всадниками вооруженными луками, сам же Александр находился чуть левее от них, стоя на каменном валуне, возвышающимся на четыре аршина от земли. Отсюда князь руководил сражением, отдавая приказы Якову, а тот в свою очередь отсылал посыльных.
– От Штауфена гонец, – сказал Яков князю.
– Медленно скачет, – проворчал князь, – поводья висят. Яков, ты точно уверен, что это был рог епископа из Юрьева? Эй, – обращаясь к гонцу, – у тебя руки-то целы? Скакать можешь?
Павел потянул здоровой рукой раненую, поправил поводья и, задрав голову, невинно улыбнулся.
– Все в порядке, – соврал Павлик.
– Передай Гюнтеру, пусть с захваченным знаменем поскачет всем своим отрядом в нашу сторону. В двух полетах стрелы от нас разворачивается, и сразу возвращается обратно.
Тотчас забыв о гонце, Александр обратил внимание Якова на отряд легкой конницы Бата-Сухэ.
– Дай команду степнякам атаковать стрелами правый фланг орденской пехоты. Если орденцы не давали приказа данам, то сейчас мы все поймем. А уж опосля я справа, а Андрюшка слева.
Павлик по дуге, уклоняясь в сторону озера, обскакал русские отряды и, оказавшись на льду, стал подгонять лошадь. Слева от него шло сражение. Лязг железа, громкие крики, грохот барабанов стелились по замерзшему озеру, отчего лошадка вела себя неуверенно, все время, заворачивая вбок. Проскакав чуть больше шестисот шагов, Павел почувствовал, что заданный им темп стал снижаться, лошадь, несмотря на удары стека, останавливалась, а вскоре подогнув передние ноги, стала заваливаться. Определить, что с ней стряслось, у юноши не хватало опыта.
– Миленькая, поднимайся, – стал упрашивать гонец лошадку, – мне очень надо поспеть. Тут недалеко осталось. Ну, вставай!
Животное продолжало лежать. Потрепав промеж ушей, Павел ослабил подпругу, расстегнул ремешки, удерживающие на вальтрапе попону, и заботливо укрыл павшую лошадь. Остаток пути придется бежать.
Читать дальше