Алексей Борисов - Алтарь Святовита

Тем временем к Штауфену подвели выжившего в кавалерийской атаке датского оруженосца. На вид юноше было не больше шестнадцати лет. Из носа капала кровь, а левый глаз начал заплывать лиловым отеком. С пленным не церемонились. Астрид замахнулся рукой для очередного удара, и оруженосец съежился, пытаясь спрятать голову, но кольчужная перчатка замерла в вершке от лица юноши, и как грабли поддела подбородок, заставляя смотреть на князя.

– Расскажи мне, что вы задумали? – грозно спросил Гюнтер.

Оруженосец молчал.

– Господин, – Астрид стиснул подбородок пленнику, – этому крысенышу лишние зубы мешают говорить. Я выбью их! Если после этого он будет молчать – значит и язык ему ни к чему.

Штауфен кивнул, соглашаясь с методом допроса.

Надавив пальцами на щеки, Астрид заставил обнажить передние зубы пленнику, после чего тот стал мычать, пытаясь что-то сказать.

– Не слышу! – проорал прямо в лицо своей жертве Астрид, не разжимая пальцев. – Громче говори!

– По жвуку рова.

– Громче! – Пальцы разжались.

– По звуку рога дерптского епископа мы должны были напасть на новгородцев и связать их боем, – выпалил на одном дыхании пленник.

«Разумно, – подумал Гюнтер, – Андреас наверняка построит войско в своей излюбленной манере – клином, вот только ребра кабана теперь беззащитны».

Допрашивать для подтверждения полученной информации более было некого. Энгельберт не в счет, он мог вообще отказаться разговаривать, да и портить репутацию, пытая рыцаря, князю не хотелось.

– Павел!

Павлик был тут как тут. Находясь все время за спиной князя, он вез на своей лошади два щита и запасное копье с мечом, на случай, если оружие Гюнтера потребуется заменить. Вообще, роль оруженосца этим не ограничивалась, но Штауфен был слишком хорошим воином, и обнажить свое оружие Павлу было не суждено. Оказавшись напротив своего предводителя, он стал внимательно слушать приказ.

– Скачи к новгородцам через озеро и передай Александру, что отряд датчан больше не защищает левый фланг тевтонцев. Красное знамя с крестом будет трепыхаться для отвода глаз.

Павлик отвязал запасное оружие князя, передал Астриду и направился через тростник к хуторам Воинота, где располагалась ставка Ярославовичей. Никто не увидел, как из леса вылетела стрела, пробившая горло пленного оруженосца, а вслед за ней, с разницей в пару секунд прилетала вторая, ударившая Павлику точно в левое плечо. Вялламяги послал свой последний подарок, проследил, что две стрелы угодили в цель, соскочил с нижней ветки высокой сосны, сунул оставшийся без тетевы лук в сугроб и побежал не как все выжившие датчане на северо-запад, а на юг, к Самолве, в ту сторону, где его и искать не додумаются. Так оно и вышло. Спешившиеся литвины прочесали лес на сто шагов и, не найдя никого, кроме двух раненых, не способных от потери крови и стрелу в руке удержать, вернулись ни с чем.

Наконечник с обломком древка из плеча Павла вынули, рану промыли и перевязали, после чего пострадавший сумел без посторонней помощи взобраться в седло и под утвердительный кивок Гюнтера помчался выполнять поручение.

– Надо дать мальчику заслужить шпоры. Это желание излечит рану и пострашнее, чем дырка в руке, – сказал Штауфен мне, когда я скептически посмотрел вслед удалявшемуся всаднику.

Две с половиной версты Павел преодолел за четверть часа. Крича дозорным, что следует гонец к князю, он без помех добрался до шатра Александра. Теперь оставалось отыскать его самого. Ориентируясь по княжескому штандарту, Павлик оказался на правом фланге. Объединенная рать Ярославовичей уже вышла на прибрежную равнину и начала строиться. Александр с братом отдавали последние указания сотникам, перемещаясь вдоль строя. Количество вооруженных людей собранных в одном месте, поражало воображение юноши. В воздухе витал запах успеха и воодушевленности. Когда много людей чувствуют, что победят, создается какая-то аура, окутывающая всех, придающая смелости. Юноша глубоко вздохнул, и ему показалось, что его силы удвоились, а рука сжимавшая поводья могла раскрошить рукоять меча. Вертя головой, он на секунду потерял Ярославовичей из поля зрения и чуть не оказался на пути сотни всадников с гиканьем и воем скакавшие прямо на него. Павел зажмурился и в последнюю секунду не дернулся в сторону, оставаясь на месте, заслужив одобрение близстоящих новгородцев:

– Молодец барчук, не струхнул.

Легкая конница Бата Сухэ спешила на левый фланг, дабы в начале боя осыпать стрелами незащищенную щитами правую сторону противника. Когда последний всадник миновал гонца, строй пехотинцев замолотил оружием по щитам, приветствуя князя. Со стороны обоза заиграли дудки под предводительством высокого старика, одетого в потрепанную шкуру медведя. Звуки стали усиливаться, заглушая сплошной рев, от которого не спасали и плотно прижатые клапана шапки-ушанки. Этот водоворот мелодии стал засасывать в себя, и Павел ощутил единение с общим строем воинов. Он даже на секунду позабыл, для чего оказался здесь, но боль в плече вывела его из эйфории звука. Павел вспомнил, как дядя госпожи советовал напевать песенку, дабы отвлечься от постороннего шума. Слова были понятны, озорны и хорошо запоминались.