Александр Мазин: Смерти нет

Что ж. Может сработать.

И что тогда? Если двум сотням нурманов удастся проникнуть в крепость, это станет серьёзным аргументом.

Вот только как бы поздно не было…

– Брат мой князь киевский! Рад принять тебя и твоих друзей на моей земле!

Правитель Самкерца – само радушие. В огромном зале за длиннющим столом никак не меньше трёх сотен человек. Люди Олега – на одном конце, люди Булана – на другом.

Сам наместник, предпочитающий называть себя хаканом, – выше прочих, на троне, высеченном из белого камня и украшенном искусной резьбой: знаками иудейского письма и виноградными лозами.

По правую руку от него, но немного пониже – почётный гость. Великий князь киевский. По правую руку от Олега – Рёрех.

Княжичу неспокойно. Не нравится, что посадили их отдельно от остальных русов.

А ещё не нравится, что по левую руку от Булана – ромей. Важный. И ещё десятка два ромеев – за столом. И все – с оружием.

Русам, правда, тоже разрешили оставить мечи. Но успеют ли они воспользоваться оружием?

Рёрех с подозрением глянул на ряды узких высоких бойниц, прорезавших стену на высоте полутора саженей. Из таких бойниц очень удобно расстреливать врагов, которые сумели прорваться внутрь каменного терема. Или пирующих за столами гостей, если таков будет приказ. За каждой такой прорезью мог оказаться стрелок. Рёрех был уверен: там, наверху, сейчас бдят воины. Хузарские стрелки. Рёрех уже знал, на что они способны. Даст знак наместник Булан – и русы начнут умирать.

Княжич прикинул: если так случится, успеет ли он добраться до Булана?

Пожалуй, нет. Между ним и владыкой Самкерца – великий князь.

Вот он – беспечен. Часто улыбается. Всем своим видом демонстрирует, насколько доверяет наместнику Самкерца. А ведь Рёрех успел его предупредить о том, что видели Машег с Вартиславом.

Вартислав так и не вернулся. Не случилось ли с ним плохое?

Хотя, если подумать всерьёз, беспокоиться следует не о Варте, а о них с Хельгу. И об остальных русах. Княжич взял с блюда тушку перепёлки. Окунул в соус. Очень вкусно. Лучше приготовленной птицы ему пробовать не доводилось. Наместник Самкерца закончил беседу с ромеем, которую вёл по-ромейски же. Говорили бегло. Судя по выражению лица великого князя, тот пытался уловить смысл разговора, но не успевал. Жаль, что Вартислав не вернулся. За стол его бы не посадили, но прислуживать им с князем могли допустить…

Рёрех случайно поймал взгляд Булана, обращённый на Хельгу. Взгляд этот княжичу не понравился. Булан смотрел не на лицо великого князя, а на его грудь, облитую серебром кольчуги. И на повисший на толстой золотой цепи, оправленный в золото же лал [19] Лал – старинное название драгоценных камней красного цвета. В данном случае – рубиновая шпинель. размером с фалангу большого пальца. По-особому смотрел. Так на трофеи смотрят.

Нет, не дотянуться до него Рёреху. Всё, что он сможет, это нырнуть под стол. Или схватить сидящего справа хузарского боярина и прикрыться им от лучников. Хотя вряд ли получится. Боярин не похож на человека, который позволит собой прикрываться. И взгляд у него неприятный, злой. Словно только и ищет повод, к чему прицепиться.

– Брат мой! Испей это вино и прими сей сосуд в дар от меня как знак искренней дружбы. – Булан поднял чашу и подал Олегу.

Вино в золотой чаше было похоже на кровь, вытекшую из медвежьей печени.

– За твоё гостеприимство! – Олег принял чашу, поднёс её к губам…

И остановился.

– Ты так щедр, друг мой Булан! – воскликнул он. – А мне нечем отдариться! Не могу принять твой подарок. Но в знак моего уважения к тебе давай выпьем это вино так, как пьют по нашему обычаю братскую чашу. Первым – Глава над всеми, затем – я и дальше, по кругу.

Уголок рта наместника дёрнулся. Еле заметно. Чуть-чуть шевельнулся ус.

– Воля гостя – закон для хозяина, – с важностью произнёс Булан, принял чашу и поднёс ко рту.

Рёрех не видел, испил он или нет. А вот то, что Олег пить из чаши не стал, княжич заметил. И сам поступил так же, когда князь вручил братину ему. Тронул губами край и передал соседу, тому самому боярину с цепким неприятным взглядом.

Хузарин принял чашу…

И не удержал.

Тёмное вино хлынуло на стол, окатив блюдо, из которого ел Рёрех.

– Что ты творишь?! – воскликнул Булан почему-то по-словенски.

Хузарин вскочил и тут же рухнул лицом вниз, ударил головой в покрытый ковром пол:

– Прости, мой господин, прости! Рука подвела! – крикнул он тоже по-словенски.