Пётр Лаврентьев: Не курите в присутствии синих драконов

Сидела компания вампиров, из-за наступления рассвета не успевшая добраться до своего Замка и вынужденная теперь в ожидании темноты коротать время в «Ноздре людоеда», попивая свиную и куриную кровь местного производства. Они с мрачным видом посасывали своё жуткое пойло и настороженно поглядывали по сторонам: не подкрадывается ли кто-нибудь с осиновым колом, не приближается ли тарелка с чесночной приправой, не забрёл ли в «Ноздрю» на рюмочку-другую после заутренней усталый бородатый поп с огромным серебряным распятием на животе? Им поневоле приходилось быть начеку – дневная жизнь сулила этим существам множество неприятностей.

У окошка два гнома ели гречневую кашу из одной большой миски. Они лишь мельком хмуро взглянули на вошедшую компанию и снова деловито застучали маленькими ложками – всех, кто не относился к их роду-племени или не мог быть чем-то полезным, эти маленькие мерзавцы не считали заслуживающими их гномичьего внимания.

У барной стойки сидел, путаясь в длинных рукавах своего дурацкого балахона, Пьеро с ярко раскрашенным под печаль лицом. Попивая лёгкий рислинг, он сочинял глупые стишки и негромко щебетал их себе под нос. К нему-то первому, избрав лёгкой жертвой, и направился крутой Мальчик.

– Девушка, подвиньтесь, – вскочив на стойку, толкнул он локтем Пьеро, отчего вино плеснулось через край стакана на рукав бестолковой куклы.

– Будьте же аккуратнее! – воскликнул Пьеро. – Вы такой неуклюжий!

– Что-о? – надвинулся на него коротышка. – Ты кого неуклюжим назвал, голубок? Я сейчас тебе за это кое-что оторву!

И Мальчик-с-Пальчик, ухватив двумя пальцами пуговицу-помпон на балахоне Пьеро, резким движением вырвал её с корнем.

– Ах! – запищала кукла. – Вы противный, противный! Вы противнее Карабаса-Барабаса!

– За «противного» я оторву тебе что-нибудь ещё! – свирепо пригрозил бандюга. – А за Барабаса – вставлю! А ну живо убирайся отсюда!

Пьеро заревел во весь голос и, не разбирая дороги, натыкаясь на столы и стулья, бледной бесформенной соплёй выскочил из «Ноздри».

– Налей-ка мне, хозяин, чего у тебя есть лучшего! – Мальчик достал из кармана напёрсток, и испуганный трактирщик, дрожа руками, наполнил его вином. – Я пью за всех смелых и гордых людей в этой стране! – провозгласил малец, поднимая напёрсток и озирая зал. – Я специально выгнал крашеного извращенца, чтобы в этом трактире остались только те люди, за которых мне хочется выпить.

Он пил и внимательно наблюдал, как головы всех присутствующих заинтересованно повернулись в его сторону. Этого он и добивался: любому станет приятно, если его сочтут самым смелым и гордым в стране.

– Эй, хозяин! – допив, весело крикнул Мальчик-с-Пальчик. – Налей снова! Мне и всем моим друзьям в этом кабаке! Каждому то, что он пожелает!

Друзей у Мальчика оказалось вдруг полным-полно. Даже гномы решили некоторое время подружить с ним за дармовую выпивку. Вампиры заказали человеческой крови, и обрадованный трактирщик резво метнулся за перегородку, где отчаянно, со всего размаху ударил себя лицом об стену, чтобы как можно скорее выполнить этот дорогостоящий заказ. Склонившись над рюмками и наблюдая, как его собственная кровь щедро льётся из раздавленного носа, он сожалел лишь о том, что его хронический насморк сегодня с утра как назло перешёл в стадию устойчивой ремиссии, из-за чего столь ценный напиток будет подан неразбавленным.

Алёша Попович изумлённо таращился на возникшую перед ним бутыль чисто русской самогонки. Даже трактирщик, отдав вампирам часть своей крови и заткнув продолжающие кровоточить ноздри пучками пакли, улучил момент, когда его крупная супруга отлучилась, и под общий шумок плеснул себе в глотку коньячку. Публика оживилась и сгрудилась вокруг Мальчика-с-Пальчика.

– Я к чему начал разговор про смелость и гордость? – ласково глядя на слушателей, продолжал маленький проныра. – Гордый человек никогда не позволит ничтожествам управлять собой. Гордый человек знает себе цену, знает, чего достоин, чего заслуживает, и не станет унижаться ради корки хлеба или капельки крови… – Он дружелюбно улыбнулся вампирам и те, в свою очередь отсалютовали ему поднятыми бокалами. – Если ничтожества хитростью и обманом садятся гордому и смелому человеку на шею и пытаются помыкать им, то он никогда не смирится с таким положением, он обязательно сбросит с себя это отребье и свернёт ему шею. Даже если оно, это отребье, будет носить королевскую корону.